Не отвлекайтесь на второстепенные темы, головатый. Пока мы обсуждаем Катынское дело, вы тем временем могли быть дать бой "сионистской мрази", пытающейся возложить ответственность за уничтожение евреев на украинский народ.

Ведь вы же украинец, головатый? Или...

Очередной документ из материалов Нюрнбергского процесса:

Из допроса свидетеля
В. ДЮПОНА1
Стенограмма заседания
Международного военного трибунала
от 28 января 1946 г.
Председатель: Ваша фамилия?
Свидетель: Дюпон Виктор.
Председатель: Повторите за мной слова присяги..,
(Свидетель повторяет слова присяги)
Дюбост: Вы родились 12 декабря 1909 г.?
Дюпон: Да.
Дюбост: В Шарме, в Вогезах?
Дюпон: Да.
Дюбост: По национальности Вы француз, родители у
Вас французы?
Дюпон: Да.
Дюбост: Вы имеете почетные награды?
Дюпон: Я награжден орденом Почетного легиона,
имею две военных награды и награжден медалью движе-
ния Сопротивления.
Дюбост: Вы были заключены в лагерь Бухенвальд?
Дюпон: Я был заключен в Бухенвальд 24 января
1944 года.
Дюбост: Вы пробыли там ...
Дюпон: Я пробыл там 15 месяцев.
Дюбост: До 20 мая 1945 года?
Дюпон: Нет, до 20 апреля 1945 года.
Дюбост: Дайте, пожалуйста, показания относительно
режима в концентрационном лагере, в котором Вы были
заключены, а также скажите о тех целях, которые пресле-
довались лицами, установившими этот режим.
Дюпон: Когда я приехал в Бухенвальд, я скоро убедил-
ся в том, как тяжелы были условия жизни в нем. Основой
режима, которому подвергались заключенные, не являлась
справедливость. Все подчинялось принципу чистки. Я сей-
час поясню свою мысль. Мы, находившиеся в Бухенваль-
де,— я говорю о французах, которые почти все были
вместе, —не были осуждены никакими трибуналами.
В 1942, 1943, 1944 и 1945 годах были очень редки случаи
осуждения судебными органами. Большинство из нас было
допрошено и после этого высланы в лагерь. У других в
ходе допросов была установлена их невиновность и все же
их сослали в лагерь. Третьи совсем не были допрошены.
Я приведу три примера: 11 ноября 1943 года были арес-
тованы сотни людей в Гренобле во время демонстрации по
поводу дня перемирия. Их привезли в Бухенвальд, где
многие из них умерли. То же самое произошло в местечке
Вершени, в Дроме, в октябре 1943 года. Я также видел
этих людей в Бухенвальде. Наконец, это же произошло в
Сенклоде в апреле 1944 года. Я увидел этих товарищей,
которых привезли в августе 1944 года.
Таким образом, в Бухенвальде были собраны люди,
подпавшие под действие законов военного времени, но
одновременно там находились и многие другие, из кото-
рых часть, бесспорно, была совершенно невиновна. Их
невиновность зачастую была уже установлена при допро-
сах, другие совсем не были допрошены. И, наконец, там
были политические заключенные. Они были сосланы за
принадлежность к партиям, которые преследовались во
Франции. Это не значит, что допросы здесь были лишь
шуткой. Я вызывался на такие допросы и видел, как других
допрашивали. Как Вам известно, они велись особенно бес-
человечными методами.
Я назову вам некоторые из этих методов: все виды
побоев, опускание в ванну с холодной водой, зажимание в
различные тиски, подвешивание и различные другие истя-
зания—всему этому подвергались заключенные. Я сам ви-
дел, как истязали женщину на глазах у ее мужа. Я видел
детей, которых мучили в присутствии матерей. Я могу в
назвать даже одно из имен —Франсис Горэ, живший рань-
ше в Париже, рю де Бургонь. Его истязали в присутствии
его матери. Для всех, кто попадал в лагеря, условия были
одинаковы.
Дюбост: Вы говорили о расовой чистке как о социаль-
ной политике. Что служило критерием?
Дюпон: В Бухенвальде в одних и тех же условиях
были собраны различные элементы: так называемые,
политические; те, кто были заключены по расовым при-
знакам, главным образом евреи и цыгане; а также асоци-
альные элементы-—уголовные преступники всех нацио-
нальностей— немцы, чехи, французы, и т. д. Жили все
вместе и режим для всех был одинаков.
Хотя слово «чистка» не обязательно подразумевает ис-
требление, в данном случае она осуществлялась путем
истребления, о чем я уже говорил.
Зачастую это было предрешено заранее. Я вам сейчас
приведу примеры. В 1944 году прибыл в Бухенвальд транс-
порт с цыганскими детьми. Их было там несколько сотен.
Какой административный расчет привел к этому — мы так
и не узнали. Их собирали зимой 1944 года и собирались
отправить в Освенцим для умерщвления в газовых каме-
рах.
Одним из самых трагических впечатлений, пережитых
мною за время моего заключения, являлось зрелище этих
детей, отлично понимавших, что их ожидало, кричавших и
плакавших, когда их заталкивали в вагоны. В тот же день
они были отправлены в Освенцим.
В других случаях уничтожение производилось посте-
пенно и начиналось с момента прибытия заключенных.
Например; 24 января из Компьена выехал эшелон францу-
зов и 26-го прибыл в Бухенвальд. В вагоне, где находилось
100 человек и которых я лично видел, было 12 мертвецов
и 8 сошедших с ума.
За время моего заключения я много раз видел прибы-
тие новых транспортов. В основном каждый раз картина
была одна и та же, только количество умерших бывало
различно. Таким образом, к моменту прибытия заключен-
ных в Бухенвальд начиналось их постепенное уничтожение.
Далее они проходили карантин. Часами приходилось бы-
вать на холоде во время перекличек. Наиболее слабые
умирали. После этого начиналось уничтожение заключен-
ных путем непосильной работы. Многие отбирались и на-
правлялись в такие команды, как Дора, С-3 и Лора.
Я наблюдал, что каждый месяц новые контингенты
заключенных, направлялись для пополнения в эти команды,
а в Бухенвальд возвращались грузовики с мертвецами.
Мне пришлось присутствовать при вскрытии этих трупов.
Вскрытия показывали всегда признаки крайнего истощения,
а у тех, кто продержались два-три месяца, часто обнаружи-
вались признаки последней стадии туберкулеза.
В самом Бухенвальде нужно было работать и, как и по
всюду, это было единственным шансом остаться в живых.
Отбор заключенных для уничтожения осуществлялся в ла-
гере Бухенвальд главным врачом Шидловским. Этот от-
бор...
Дюбост: Простите, я должен Вас перебить. Скажите,
какой национальности был этот главный врач?
Дюпон: Это был немецкий врач СС.
Дюбост: Вы в этом вполне уверены?
Дюпон: Вполне уверен.
Дюбост: Вы свидетельствуете как очевидец?
Дюпон: Да.
Дюбост: Продолжайте, пожалуйста.
Дюпон: Отбор производился Шидловским, который от-
бирал инвалидов и больных. До января 1945 года они
пересылались в Освенцим, а затем в Берген-Бельзен, отку-
да ни один человек больше не возвратился.
Я знаю один случай с рабочей командой евреев, кото-
рые были отосланы в Освенцим, где они пробыли несколь-
ко месяцев. По возвращении они были совершенно нетру-
доспособны, их еще раз отобрали и вновь отправили в
Освенцим. Я был очевидцем этих фактов. Я присутствовал
при их отборе и отправке.
Позже в Бухенвальде казни проводились в самом лаге-
ре. Они начались, насколько я знаю, с сентября 1944 года.
В маленьком зале, в седьмой комнате, люди умерщвля-
лись путем уколов в область сердца. Пропускаемость была
слабая, не больше нескольких десятков человек в день.
Приходили новые транспорты, увеличивалось количест-
во обессилевших людей. Нужно было ускорить уничтоже-
ние. Сначала стали производить отбор непосредственно в
момент прибытия транспорта. Затем, с января 1945 года,
отбор стали производить в специальном бараке, 61-м. К
этому времени в этом бараке были собраны все те люди,
которых мы за их внешний вид называли «мусульманами»,
так как они всегда были закутаны в одеяла. Они не могли
выполнять никакой работы и неизбежно должны были
попасть в барак 61. Количество погибавших в 61-м бараке
колебалось от 10 минимум до 200 человек в день. Для
умерщвления производилось вспрыскивание фенола в об-
ласть сердца, причем это делалось самым жестоким обра-
зом. Трупы перевозились на ручных тележках в кремато-
рий, обычно в часы поверки или ночью.
Наконец, за последнее время заключенные уничтожа-
лись целыми транспортами, которые вывозились из Бухен-
вальда, особенно по мере приближения союзных армий.
Я приведу пример. В конце марта 1945 года в Бухен-
вальд прибыли заключенные, работавшие в команде С-3.
Они были совершенно обессилены и не могли работать.
Они первые и были предназначены к дальнейшей отправке
через два дня после их прибытия. В конце территории
лагеря находилась площадка, откуда они должны были
отправляться. Она находилась на расстоянии 500 метров от
места поверки, где они должны были собраться перед
отъездом. Чтобы дать представление о том, насколько эти
люди были слабы, я скажу только, что на протяжении тех
500 метров, которые им надо было пройти, я видел при-
мерно 60 человек, которые упали и больше не поднялись.
Кроме того, многие из этой партии умерли в ближайшие
часы или на следующий день.
Вот какие методы систематического уничтожения за-
ключенных я видел своими глазами в лагере Бухенвальд.
Дюбост: А в отношении тех, кто оставался?
Дюпон: О тех, кто оставался после последнего эшело-
на? Это довольно сложная история.
Мы пережили страшную тревогу за этих людей. 1 апре-
ля, хотя я не могу гарантировать, что называю точную
дату,—-комендант лагеря Пистер собрал большое количес-
тво заключенных и сказал им следующее: «Союзные силы
приближаются к самому лагерю Бухенвальд. Я намерен
передать союзникам ключи от лагеря. Я не хочу жестокос-
тей. Я хочу, чтобы весь лагерь целиком был им передан».
А в действительности, когда приближение союзных ар-
мий немного замедлилось, —по крайней мере, происходи-
ло медленнее, чем нам хотелось, —началась эвакуация ла-
геря. Делегация от нас, заключенных, отправилась к
коменданту, чтобы напомнить данное им «слово солдата»,
как он тогда сказал. Он казался очень смущенным и дал
такое объяснение: губернатор Тюрингии Заукель дал при-
каз, чтобы ни один заключенный не оставался в Бухенваль-
де, потому что это будет представлять большую опасность
для данной провинции.
С другой стороны, мы знали, что все, кто в Бухенвальде
стали свидетелями секретов администрации лагеря, долж-
ны исчезнуть. За несколько дней до освобождения нас
союзниками, 43 наших товарища различных национальнос-
тей были вызваны; их хотели ликвидировать. Тогда про-
изошло удивительное явление: лагерь взбунтовался, эти 43
человека были спрятаны и не были выданы администрации.
Мы знали, что все те, кто работал в бараке, где производи-
лись эксперименты, или в больнице, ни в коем случае не
выйдут из лагеря. Вот то, что я мог сказать о последних
днях.
Дюбост: Этот офицер, командовавший лагерем, и кото-
рый, как Вы сказали, дал Вам честное слово солдата, был
действительно военным?
Дюпон: По отношению к заключенным он был неумо-
лимым, правда, он в свою очередь получал приказы. О
нем можно сказать, что он был солдатом особого рода. Но
тот режим, которому подвергались заключенные, не был
установлен им самим.
Дюбост: К какому роду войск он принадлежал?
Он принадлежал к дивизии СС «Мертвая голо-
Дюпон
ва».
Дюбост
Дюпон:
Дюбост
получал?
Дюпон:
получал.
Дюбост
Дюпон:
что никто
: Он был эсэсовцем?
Да, он был эсэсовцем.
: Вы сказали, что он выполнял приказы, которые
Да, он, конечно, выполнял приказы, которые
: Для чего использовались заключенные?
Заключенные использовались таким образом,
не считался с их человеческим достоинством.
Прежде всего, они использовались для различных экспери-
ментов. В Бухенвальде эксперименты производились в ба-
раке 46. Для этих экспериментов люди отбирались путем
медицинского осмотра, который производился — во всяком
случае я это видел несколько раз —врачом Шидловским, о
котором я раньше говорил.
Дюбост: Это был врач?
Дюпон: Да, врач.
Заключенные использовались на самых тяжелых рабо-
тах: бурение минных галерей в Лора. Они работали на
соляных копях, например, команда Манслебен-ам-Зее,
производили расчистки после бомбежек. Надо отметить,
что для команд, применявшихся на самых тяжелых работах,
применялся наиболее жесткий режим охраны. В Бухенваль-
де заключенные применялись для самых разнообразных
работ: на земляных работах, в каменоломнях и на заводах.
Приведу конкретный пример: Бухенвальду были прида-
ны два завода — Густ лов и Мюльбах, производившие во-
оружение, которыми руководил технический, а не воен-
ный, персонал. В этом частном случае существовало как бы
некое соперничество между эсэсовцами и техническим
руководством завода. Техническая дирекция, в интересах
повышения производительности труда, защищала заклю-
ченных в том смысле, что она получала для них иногда
дополнительное питание. Применение труда заключенных
было выгодно, так как он ничего не стоил и, с другой
стороны, имелась максимальная гарантия того, что секрет
предприятия будет сохранен, так как заключенные не об-
щались с внешним миром и утечка информации была
невозможна.
Дюбост: Утечка информации военного характера?
Дюпон: Да.
Дюбост: Видно ли было со стороны, что заключенные
подвергались плохому обращению и были в очень плохом
состоянии?
Дюпон: Это уже другой вопрос, конечно.
Дюбост: Вы ответите на него позднее?
Дюпон: Да. Я упустил одну подробность. Заключенные
в некоторой степени использовались даже после их смер-
ти. Пепел из крематория вместе с содержимым выгребных
ям служил для удобрения полей по соседству с Бухенваль-
дом. Я привожу эту деталь потому, что она меня очень
поразила в свое время.
Наконец, работа, какова бы она ни была, являлась для
заключенных единственным шансом остаться в живых, по-
тому что с того момента, как они ничего не могли де-
лать,—они были обречены.
Дюбост: Скажите, использовали ли заключенных, как
«доноров крови», разумеется, не по их собственному же-
ланию?
Дюпон: Я забыл об этом сказать. Заключенные, кото-
рые употреблялись на легких работах и производитель-
ность труда которых была низкой, использовались как до-
норы. Представители из армии неоднократно приезжали в
лагерь, и я видел два раза, как они брали кровь у заклю-
ченных. Это делалось в помещении, которое называлось
СР-2.
Дюбост: Это, безусловно, делалось по приказу свыше?
Дюпон: Я думаю, что иначе это не могло быть.
Дюбост: Может быть, по инициативе лагеря?
Дюпон: Это происходило не по инициативе лагерной
администрации. Приезжавшие военные не имели никакого
отношения к лагерю. Я повторяю, те, кого я видел, были
представители вооруженных сил, а нас охраняли эсэсовцы,
принадлежавшие к дивизии «Мертвая голова».
Наконец, в самое последнее время заключенных ис-
пользовали самым необычным способом.
В начале 1945 года в Бухенвальд приехали гестаповцы,
забрали все документы умерших для того, чтобы исполь-
зовать их для других людей, изготовив подложные доку-
менты. Один еврей специально занимался ретушировани-
ем фотографии и переделкой документов мертвецов для
кого-то, кто для нас остался, конечно, неизвестным. Потом
этот еврей исчез, и я не знаю, что с ним случилось. Мы его
больше не видели.
Но использование этих документов не ограничивалось
документами умерших. Несколько сот заключенных фран-
цузов были вызваны в учреждение, называемое «авиаци-
онное управление», и их подвергли подробному допросу
для установления их личности, связей, убеждений и биог-
рафии.
Затем им было сказано, что они ни в коем случае не
должны получать никакой корреспонденции и посылок.
Они были вычеркнуты из списков, и всякий контакт с
внешним миром для этих заключенных был исключен еще
в большей степени, чем для всех остальных. Их дальней-
шая судьба нас очень беспокоила. Вскоре после этого мы
были освобождены и поэтому я не могу просто сказать,
как использовали заключенных, отбирая у них удостовере-
ние для изготовления фальшивых документов.
Дюбост: Каковы были последствия такой жизни в лаге-
ре?
Дюпон: Последствия такой жизни для человеческой
личности?
Дюбост: Для человеческой личности.
Дюпон: Результатом такой жизни являлось человечес-
кая деградация, вызванная ужасными условиями жизни, о
которых я говорил. Эта деградация происходила система-
тически. Казалось, что действует какая-то неумолимая во-
ля, преследующая цель низведения всех этих людей до
самого низкого уровня.
Первым методом для осуществления этой деградации
служило смешивание. То, что все нации смешивались — бы-
ло вполне допустимым, но недопустимым было произ-
вольно смешивать различные типы заключенных —полит-
ических заключенных; тех, кого я назвал бы военными, так
как участники движения Сопротивления были военными;
тех, кто был арестован по расовым признакам и обыкно-
венных уголовных преступников.
Уголовные преступники всех национальностей содержа-
лись вместе со своими соотечественниками, и все нации
перемешивались вместе, это создавало чрезвычайно тяже-
лые условия для существования.
Кроме того, люди жили скученно, в антисанитарных
условиях, работа была чрезвычайно тяжелой. Здесь я при-
веду еще несколько примеров, указывающих на такое
смешение различных категорий заключенных.
Я видел, как в марте 1944 года умер французский
генерал Дюваль. Весь день он был со мною вместе на
земляных работах. К вечеру он совершенно обессилел,
весь был покрыт грязью и умер через несколько часов
после возвращения с работы.
Французский генерал Верно умер в 6-м бараке, куда
помещали умирающих. Он умер на соломенном тюфяке,
покрытом экскрементами, окруженный другими умираю-
щими.
Я видел, как умер господин Тессан ...
Дюбост: Можете ли Вы пояснить Трибуналу, кто был
господин Тессан?
Дюпон: Это бывший французский министр, женатый на
американке. Он умер точно так же на соломенной под-
стилке, покрытой гноем, от болезни, называемой септико-
пиоэмией.
Я также был свидетелем смерти графа Липковского,
который в течение войны показал себя блестящим воен-
ным. Ему были оказаны воинские почести от немецкой
армии. Характерная деталь— его пригласил в Париж гене-
рал Роммель, чтобы показать, как он его ценит с военной
точки зрения. Зимой 1944 года он умер в лагере.
Еще одно имя —бельгийский министр Жансон, который
находился в лагере в таких же условиях, которые я вам
обрисовал и о которых вы, несомненно, уже много слыша-
ли. Он ум^ер самым жалким образом, он был физически и
морально совершенно угнетен и даже частично утратил
разум. Я привожу вам наиболее разительные примеры, в
частности, говорю о генералах, для которых, как утвержда-
ли, были якобы созданы особые условия, чего я не наблю-
дал.
Наконец, укажу последний способ, каким людей дово-
дили до потери человеческого облика. Заключенных вос-
станавливали друг против друга.
Дюбост: Пожалуйста, скажите нам, прежде чем перейти
к этой теме, о тех условиях, в которых Вы встретили
Вашего бывшего преподавателя, профессора медицины
Леона Киндберга?
Дюпон: Я был учеником профессора медицины Леона
Киндберга, работавшего в госпитале Божон.
Дюбост: В Париже?
Дюпон: В Париже. Это был человек очень высокой
культуры и блестящего интеллекта.
В январе 1945 года я узнал, что он прибыл из Моновит-
ца и нашел его в бараке 58. В этом бараке, где нормально
могло поместиться 300 человек, жило 1200 человек: венг-л
ры, поляки, русские, чехи и значительное количество евре-
ев. Они находились в ужасающем состоянии. Я не узнал
профессора Леона Киндберга, настолько он был похож на
типичных обитателей этих бараков. Уже не заметен был
его интеллект и просто трудно было узнать в нем черты
человека, которого я раньше знал. Нам удалось добиться
его перевода из этого барака, но, к несчастью, его здо-
ровье так пострадало, что он умер вскоре после освобож-
дения.
Дюбост: Скажите, если Вам известно, какие преступле-
ния совершили эти люди?
Дюпон: Профессор Леон Киндберг после перемирия
поселился в Тулузе, где он занимался лечением легочных
заболеваний. Я знаю точно, что он не участвовал ни в
какой деятельности, направленной против немецких окку-
пационных властей. И вдруг однажды немцы узнали, что он
еврей, и по этой причине его арестовали и заключили в
лагерь. Сначала он был в Освенциме, потом в Моновитце
и, наконец, попал в Бухенвальд.
Дюбост: Какое преступление совершил генерал Дю-
валь, который содержался в одном бараке с уголовными
преступниками, сутенерами, педерастами и убийцами? Что
совершил генерал Верно?
Дюпон: Я ничего не знаю о деятельности генерала
Дюваля и генерала Верно во время оккупации, но единст-
венно, что я могу утверждать, это то, что они наверняка не
были асоциальными элементами.
Дюбост: Л граф Липковский и господин де Тессан?
Дюпон: Граф Липковский и господин де Тессан также
не совершили никаких антиобщественных или уголовных
поступков.
Дюбост: Продолжайте, пожалуйста.
Дюпон: Как я уже сказал, для того, чтобы достигнуть
наибольшей деградации человеческой личности, заключен-
ных заставляли издеваться над заключенными. Я приведу
наиболее показательный пример.
В Манслебене-ам-Зее, в 70 километрах от Бухенвальда,
работала команда АС-6. В ней были заключенные всех
национальностей, с преобладанием французов. Там нахо-
дились два моих друга: Антуан д Эмери, сын генерала
д Эмери, и Тибо, готовившийся стать католическим миссио-
нером. В Манслебене-ам-Зее казни через повешение про-
изводились публично в помещении завода, примыкавшего
к соляным копям. Эсэсовцы присутствовали при этих казнях
в полной парадной форме, украшенные всеми своими
отличиями.
Заключенные под угрозой самых жестоких избиений и
с применением насилия также были вынуждены присутст-
вовать при этих повешениях. В тот момент, когда несчаст-
ного вешали, заключенные должны были приветствовать
его нацистским приветствием. Еще хуже было то, что
одного из заключенных заставляли выталкивать табурет
из-под ног обреченного. Отказаться он не мог, так как это
было сопряжено с большой опасностью для него самого.
Наконец, когда уже произошло повешение, заключенные
должны были дефилировать, проходя между эсэсовцами,
мимо повешенного, прикасаться к нему—и мрачная де-
таль,— смотреть ему в глаза.
Таким образом, я думаю, что те люди, которых застав-
ляли участвовать в этох церемониалах, не могли сохранить |
своего человеческого достоинства.
В самом Бухенвальде казни также производились при
участии заключенных. Обязанность палача при повешении
исполнял немецкий заключенный при помощи других за-
ключенных. Лагерная полиция также составлялась из за-
ключенных. Когда кого-либо приговаривали к смерти,
именно они обязаны были разыскать этого человека.
Отбор заключенных в команды для работы в Дора,
Лора и С-3 производился также заключенными, которые
решали, кто из нас попадет в такую команду. Мы уже
слышали, что люди там неизбежно погибали.
Вот какими путями человека доводили до предела па-
дения, превращая его в палача своих братьев. Я говорил
вам о бараке 61, где происходило истребление физически
немощных заключенных, неспособных к труду. Это истреб-
ление также осуществлялось заключенными под надзором
эсэсовцев. Пожалуй, с человеческой точки зрения это са-
мое тяжкое преступление, потому что люди, которых за-
ставляли таким образом мучить своих ближних, сейчас
возвращены к жизни, но они уже не те люди, какими были
раньше.
Дюбост: Кто именно является ответственным за эти
преступления, так как Вы лично можете свидетельствовать
об ответственности кого-либо?
ДюпоМ: Бог что поразительно. Те методы, которые я
наблюдал в Бухенвальде, может быть, с небольшой разни-
цей, применялись во всех лагерях. В обращении с заклю-
ченными в различных лагерях существовало то однообра-
зие, которое ясно показывает на наличие приказов свыше.
В данном случае в Бухенвальде персонал был очень жесто-
ким, однако не по своей инициативе проводил подобные
акты, и, кроме того, сам начальник лагеря и эсэсовец-врач
всегда ссылались на приказы, исходившие свыше, хотя
зачастую в туманной форме. Большей частью упоминалось
имя Гиммлера. Другое имя, которое часто упоминалось в
связи с бараком 61, бараком для уничтожения, это было
имя главного врача всех лагерей Доллинга. Оно произно-
силось много раз, в частности, эсэсовским врачом лагеря
Бендером. В связи с отбором инвалидов и евреев, которые
отсылались в Освенцим или в Берген-Бельзен для уничто-
жения в газовых камерах, как я слышал, произносилось
имя Поля.
Дюбост: Каковы были функции Поля?
Дюпон: Он был начальником эсэсовской администрации
в Берлине, отдел Д-2.
Дюбост: Мог ли немецкий народ в целом не знать об
этих жестокостях?
Дюпон: Немецкий народ не мог оставаться в неведении
относительно лагерей, которые существовали несколько &
лет. Во время перевозки нас в лагерь мы остановились в'
Треве. В некоторых вагонах заключенные были совершен-
но голыми, в других же были одеты. На вокзале было
довольно много народа, который видел эти вагоны. Неко-
торые лица даже подзадоривали против нас эсэсовских
солдат, охранявших платформу.
Кроме того, сущестововали другие каналы, через кото-
рые население, могло узнать правду. Это, во-первых, те
команды, которые работали вне лагеря. В Бухенвальде
были команды, которые направлялись на работы в Веймар,
Эрфурт, Иены. Они отправлялись утром и возвращались
вечером.
Целый день они находились среди гражданского насе-
ления. Технический персонал на заводах состоял не из
военных. Эти люди возвращались к себе по вечерам,
целый день они руководили работой заключенных. Кроме
того, на некоторых заводах в качестве рабочих работали
обыкновенные гражданские лица. Это было, например, на
заводе Густлоф в Веймаре.
Наконец, снабжение лагеря производилось граждански-
ми учреждениями. Я видел сам, как на территорию лагеря
приезжали грузовики с гражданскими лицами.
Далее, администрация железных дорог неизбежно бы-
ла в курсе дела, потому что многочисленные поезда каж-
дый день перевозили заключенных из одного лагеря в
другой или из Франции в Германию, эти поезда обслужи-
вались железнодорожниками. Наконец, в Бухенвальд как
на конечную станцию каждый день приходил поезд, кото-
рый циркулировал постоянно. Поэтому персонал железно-
дорожной администрации, конечно, тоже был хорошо ос-
ведомлен.
Наконец, заводы выполняли определенные заказы, и в
промышленных кругах не могли не знать, из кого состояла
рабочая сила, которая испЬльзовалась для выполнения за-
казов. Кроме того, в лагере иногда бывали посетители.
Надо сказать, что немецких заключенных иногда наве-
щали посетители. Я был знаком с некоторыми заключен-
ными немцами и знал, что их навещают члены их семей,
которые, несомненно, рассказывали кое-что окружающим.
Таким образом, нельзя отрицать, что немецкое население
знало о лагерях.
Дюбост: Л армия?
Дюпон: Армия знала о лагерях. По крайней мере я
видел, что каждую неделю в Бухенвальде появлялась так
называемая комиссия, то есть группа офицеров, которые
приезжали в лагерь. Среди этих офицеров были эсэсовцы.
Но я видел много раз офицеров, принадлежавших к воору-
женным силам и ВВС.
Иногда мы узнавали лиц, приезжавших в лагерь, хотя со
мною это бывало редко. 22 марта 1945 года генерал Буг-
ровский посетил лагерь и особенно долго оставался в 61-м
бараке. Его сопровождали генерал СС и главный врач
лагеря Шидловский.
Наконец, еще одно обстоятельство. В последнее время
охрана лагеря, в большинстве эсэсовцы...
Дюбост: Простите, что я Вас прерываю. Можете ли Вы
нам напомнить, что это был за барак 61?
Дюпон: Это был барак для уничтожения тех, кто дохо-
дил до состояния полного изнеможения и совершенно не
мог работать.
Дюбост: Вы были очевидцем этого посещения барака
61?
Дюпон: Да, я был очевидцем.
Дюбост: Кого Вы при этом видели?
Дюпон: Генерала Труговского.
Дюбост: Из армии?
Дюпон: Нет, врача, а также генерала СС, имени которо-
го я не знаю.
Дюбост: Знали ли университетские круги о работах,
которые производились в лагере?
Дюпон: В Бухенвальде, в Институте патологии, изготов-
лялись препараты, из которых некоторые были совершен-
но необычными, — я говорю как врач, —потому что сталки-
вался со случаями, которые современной медицине не
приходится наблюдать. Такие случаи описаны в медицинс-
кой литературе прошлых столетий. Изготовлялись очень
интересные препараты, которые отправлялись в универси-
теты, в частности, в университет Иены.
Кроме того, бывали препараты, которые, собственно,
нельзя назвать анатомическими. В университеты посыла-
лась кожа с татуировкой.
Дюбост: Вы это видели сами?
Дюпон: Я видел, как препарировалась кожа с татуиров-
ками.
Дюбост: Как же получали эту кожу с татуировкой? При
наступлении естественной смерти, конечно?
Дюпон: В тех случаях, которые я наблюдал, это была
кожа умерших или казненных. До нашего приезда, как я
слышал от свидетелей, специально убивали человека, что-
бы взять его татуированную кожу. Этого я сам не видел, я
повторяю, я не был еще в Бухенвальде, но я все знаю от
свидетелей, имена которых я могу назвать. В то время,
когда комендантом лагеря был Кох, специально умерщвляв
ли людей, у которых была особенно интересная татуиров-
ка. Свидетель, на которого я могу сослаться, это люксем-
бургский гражданин Никола Симон, который провел шесть
лет в Бухенвальде и благодаря особым условиям распола-
гал исключительными возможностями для наблюдения.
Дюбост: Но нам говорили, что Кох был осужден к
смертной казни именно за эти действия?
Дюпон: Насколько я знаю, Кох обвинялся в мошенни-
честве. Кроме того, он в чем-то противился руководству
СС. Несомненно то, что он был арестован...
Дюбост: Мы остановились на том, что свидетель пока-
зал Трибуналу, что Кох был наказан не за то, что совершал
преступления по отношению к заключенным, а потому, что
его обвиняли в многочисленных бесчестных поступках при
исполнении служебных обязанностей. Так я понял показа-
ния свидетеля:
Дюпон: Да. Я не могу говорить обо всех обвинениях,
которые ему были предъявлены. Я не могу утверждать?
что он был наказан только за это. Я знаю, что в этом его
обвиняли, у меня нет никаких других сведений по этому
вопросу.
Дюоост: Вам нечего больше добавить?
Дюпон: Я могу только сказать, что я получил эти сведе-
ния от врача Овена, который был арестован в то же время,
что и Кох, был освобожден и в последнее время, то есть в
первые месяцы 1945 года, возвратился в Бухенвальд,
Дюбост: Какой национальности этот врач?
Дюпон: Немец. Он был эсэсовец. Он был подвергнут
заключению в лагере. Он был арестован в то же самое
время, что и Кох. Овен был освобожден и возвратился в
Бухенвальд в начале 1945 года в своем прежнем чине и
звании. Он охотно разговаривал с заключенными и эти
сведения получены от него.
Дюбост: У меня нет больше вопросов к свидетелю,
господин председатель...
Меркель (защитник гестапо): Господин свидетель, Вы
сказали, что методы обращения с заключенными в Бухен-
вальде не были характерными лишь для лагеря Бухенваль-
да, но эти методы явились следствием общего приказа. Вы
обосновываете это тем, что и во всех других лагерях Вы
видели то же самое. Как следует понимать в данном
случае выражение: «во всех других лагерях»?
Дюпон: Я говорю о концентрационных лагерях. Я уточ-
няю—о некоторых из этих лагерей: Маутхаузене, Дахау,
Заксенхаузен, рабочих команд Дора, Лора, С-3, Мансле-
бен, Эбензее. И на этом ограничусь.
Меркель: Вы сами были в этих лагерях?
Дюпон: Я лично был направлен в Бухенвальд и имею
точные свидетельские показания в отношении других лаге-
рей. Я их собрал от моих друзей, которые находились в
этих лагерях. С другой стороны, само количество моих
погибших товарищей достаточно красноречиво, чтобы по-
казать, что и в этих лагерях уничтожение происходило
подобным же образом.
Меркель: Благодарю.
Баоель (защитник СС и СД): Я хотел бы получить
сведения о том, в каком блоке Вы были. И Вы, может быть,
скажете Суду о том, Вы уже упомянули об этом, как
распределялись заключенные? Мне кажется, что у них же
были внешние отличительные знаки. У одних на одежде
была красная, у других зеленая заплата и т. д.?
Дюпон: В действительности самые различные заклю-
ченные находились в одних и тех же командах. Я уточняю.
В так называемой «дренажной» команде, в которой был я,
мы работали бок о бок с уголовными преступниками —не-
мцами, носившими отличительный знак зеленого цвета.
Что касается национальностей, то в этой команде были
русские, чехи, бельгийцы, французы. Отличительные знаки
были разные, но обращение было одинаковым со всеми, и
здесь, в частности, мы находились под надзором уголов-
ных преступников.
Бабель: Я не совсем верно понял начало Вашего ответа.
Я спросил — делились ли заключенные на определенные
категории, которые отмечались с внешней стороны каки-
ми-нибудь звездами или знаками зеленого, голубого
и т. д. цветов?
Дюпон: Я сказал, что в лагере имелись различные
значки, — треугольники, по которым определяли к каким
категориям относятся заключенные. Но все эти люди нахо-
дились вместе и подвергались одному и тому же режиму.
Бабель: Я спрашиваю Вас не об обращении, а об отли-
чительных знаках.
Дюпон: Что касается французов...
Бабель: Не только для французов, а для всех?
Дюпон: Я отвечаю. Для французов, которых я лучше
всего знал, знаки были следующие: красные треугольники,
значки политических заключенных, давались всем без ис-
ключения, даже тем заключенным, которые были привезе-
ны из форта Барро, т. е. уголовные преступники. То же я
наблюдал и у чехов, и у русских.
Действительно, было предусмотрено ношение отличи-
тельных знаков. Но на самом деле порядка в этом не
существовало...
Наконец, я снова повторяю то, что сказал несколько
минут тому назад: даже если и были различные отличи-
тельные знаки, все равно заключенные были все вместе и
подвергались одному и тому же режиму, одинаковому
обращению.
Бабель: Мы уже слышали неоднократно о том, что они
были перемешаны между собой. Но я Вас спрашивал не об
этом. Вы все-таки так долго были в лагере, что Вы можете
ответить на мой вопрос, как делились эти заключенные?
Насколько мне известно, они делились на группы уголов-
ных и политических преступников, а также и на другие
группы. Каждая группа была отмечена особым знаком.
Носили ли они на одежде значки зеленого цвета, голубого
или красного цвета, или еще какие-либо?
Дюпон: Для различных категорий предусмотрены были
различные знаки, но все категории были перемешаны.
Например, лица, принадлежащие к категории уголовных
преступников, были вместе с лицами, принадлежащими к
категории политических. Однако в некоторых блоках та или
иная категория преобладала, но не существовало подраз-
деления блоков в соответствии со знаками, которые носили
заключенные в них.
Бабель: Мне было сказано, что политические заключен-
ные, например, носили голубой знак, уголовные — зеленый.
Мы уже опрашивали здесь одного свидетеля, который в
определенном отношении подтвердил, что без труда мож-
но было определить по значку, к какой категории принад-
лежит тот или иной заключенный.
Дюпон: Правильно то, что существовали различные зна-
ки, правильно то, что эти знаки были предусмотрены для
различных категорий, но для того, чтобы показать истинное
положение вещей, следует уточнить, что эти знаки не были
использованы. Для французов, в частности, были только
знаки категорий политических, что приводило к путанице,
так как повсюду уголовные преступники, прибывшие из*
тюрем для уголовников, рассматривались, как политичес-
кие. Отличительные знаки существовали для того, чтобы не
смешивать различные категории заключенных, но такие
знаки систематически не применялись. В отношении фран-
цузов они вообще не применялись.
Бабель: Если я Вас верно понял, то Вы сказали, что все
французские заключенные имели отличительные знаки по-
литических заключенных?
Дюпон: Это правильно.
Бабель: И среди этих французских заключенных были,
однако, не только политические заключенные, но также в
большей своей части другие преступники, да? По крайней
мере я так понял Ваши прежние показания. Вы это сказали
довольно определенно.
Дюпон: Я уже сказал, что имелись уголовные преступ-
ники, которых привозили из специальных тюрем и которые
имели не зеленые знаки с буквой «Ф», которые они долж-
ны были бы носить, а носили знаки политических заклю-
ченных.
Бабель: Что Вы делали в лагере, Вы же были врачом?
Дюпон: Я приехал в январе и в течение трех месяцев
работал сначала в каменоломне, затем на земляных рабо-
тах, а затем я был использован в полевом госпитале.
Бабель: Каковы были Ваши функции?
Дюпон: Я работал в амбулатории по лечению внутрен-
них

Бабель: Каковы были Ваши функции?
Дюпон: Я работал в амбулатории по лечению внутрен-
них заболеваний.
Бабель: Вы могли действовать самостоятельно? Какие
были указания относительно лечения?
Дюпон: Мы работали под контролем врача СС. У нас
было небольшое количество мест в лазарете и мы могли
производить госпитализацию некоторых больных. Пример-
но на 20 нуждающихся больных одно место. Медикаментов
у нас почти не было. Я работал в этом госпитале до
момента освобождения из лагеря.
Бабель: Получали ли Вы указания относительно обра-
щения с больными? Выло ли Вам сказано, что Вы должны
лечить и ухаживать за больными или же что Вы должны
были применять медицинские средства, от которых боль-
ные умирали бы?
Дюпон: Я получил приказ отбирать неизлечимых боль-
ных и отправлять их для уничтожения. Этот приказ- я ни
разу не выполнил.
Бабель: Было ли Вам сказано, что Вы должны произвес-
ти отбор лиц, которые должны быть уничтожены? Я не
понял Вашего ответа. Пожалуйста, повторите.
Дюпон: Я получил приказ отбирать наиболее серьезных
больных и направлять их в 61-й барак, где их должны были
уничтожить. Это был единственный приказ, который я пол-
учил в отношении больных.
Бабель: Вы сказали: «где их должны были уничто-
жить»? Я спрашиваю, говорили ли Вам, что отооранные
должны были быть уничтожены? И было ли Вам сказано,
что они посылались в 61-й барак? Сообщали ли Вам о том,
что с ними там должно было произойти?
Дюпон: 61-й барак находился под контролем германс-
кого унтер-офицера, которого звали Вильгельмом, он сам
руководил казнями. Это он отдавал приказ —кого из боль-
ных отбирать для того, чтобы направлять их в этот барак.
Мне кажется, что положение достаточно ясно.
Бабель: Прошу прощения. Категорического указания Вы
не получали?
Дюпон: Указания направлять неизлечимых больных...
Бабель: Господин свидетель! Мне бросается в глаза, что
на мои вопросы Вы не отвечаете коротко «да» или «нет», а
всегда как-то обходите их.
Дюпон: Было сказано, что эти больные должны были
направляться в 61-й барак. Больше ничего не разъяснили,
но все больные, попадавшие в 61-й барак, уничтожались.
Бабель: Но Вы этого не наблюдали сами, об этом Вы
узнали или слышали. То есть, Вы узнали о том, что те, кто
туда направлялся, уже не возвращался обратно?
Дюпон: Это неправильно. Я сам мог наблюдать это, так
как я был единственным врачом, который мог входить в
61-й барак, находившийся под контролем заключенного
Луи Куних. Я смог извлечь оттуда некоторых больных.
Остальные умерли.
Бабель: Если Вам приказали это, почему Вы не заявили,
что не будете делать этого?
Дюпон: Если я правильно понял, Вы меня спросили,
почему, когда мне приказывали посылать самых тяжелых
больных...
Бабель: Я спрашиваю Вас, почему, получив инструкции
отбирать для 61-го барака Вы не заявили, что знаете, что
происходит в этом бараке, а поэтому не будете делать
этого?
Дюпон: Потому, что для меня это означало бы смерть.
Бабель: Я понимаю, а для немцев, которые бы уклоня-
лись от выполнения подобного приказа, что означало бы
это для них?
Дюпон: О каких немцах идет речь? О немцах — заклю-
ченных?
Бабель: О каком-нибудь немце, например, о немецком
враче или каком-либо другом человеке, который работал
там. Что бы случилось бы с ним, если бы он отказался
выполнять такой приказ?
Дюпон: Если какой-либо заключенный категорически
отказывался от выполнения такого приказа —это означало
смерть. На практике мы могли иногда и не выполнять его.
Я уточняю, что я лично никого никогда не направлял в 61-й
барак.
Бабель: Я хотел задать общий вопрос относительно
условий в лагере. Тому, кто никогда не видел лагеря,
трудно себе представить действительное положение ве-
щей. Может быть, Вы могли бы коротко описать Суду, как
был организован подобный лагерь?
Дюпон: Я считаю, что я достаточно подробно рассказал
об организации лагеря. Я позволяю себе спросить предсе-
дателя, стоит ли возвращаться к этому вопросу?
Председатель: Полагаю, в этом нет надобности... Сви-*
детель может удалиться.

"Не отвлекайтесь на второстепенные темы, головатый. Пока мы обсуждаем Катынское дело, вы тем временем могли быть дать бой "сионистской мрази", пытающейся возложить ответственность за уничтожение евреев на украинский народ."

Довольно странно читать про "второстепенные темы" от человека,который эту тему открыл.После этих слов можно вывешивать табличку "Слился".Кстати,может ты не знаешь,но в материалах Нюрнбергского процесса упоминается и Бабий Яр тоже,я потом приведу этот документ.

"Ведь вы же украинец, головатый? Или."

Нет,я резидент Моссад.Именно я нахожусь в самом центре мирового еврейского заговора и держу в руках все нити.

головатый андрей написал:

Вы как всегда ничего не поняли, головатый. Второстепенной эта тема является не для меня, а для вас как для виртуального УКРАИНЦА. Ведь, по идее, как УКРАИНЕЦ вы должны быть оскорблены тем, что на украинский народ возлагается ответственность за уничтожение евреев. Но я что-то не наблюдаю, чтобы вы дали бой "сионистской мрази" на указанном мной форуме:
berkovich-zametki.com/Forum2/viewtopic.php?f=11&t=1708
berkovich-zametki.com/Forum2/viewtopic.php?f=11&t=1775
berkovich-zametki.com/Forum2/viewtopic.php?f=11&t=1157

головатый андрей написал:

Валяйте. Но особо тупых дополнительно уведомляю о том, что для документов по Бабьему Яру существует тема "Бабий Яр".

головатый андрей написал:

Вы хотите сказать, что вы, головатый - еврей, а не сионистская проститутка украинской национальности?

А что еврей не может быть антисемитом?

Уважаемая Ольга,
Антисемиты-это не те, кто не любят евреев, а совсем наоборот. Это те, кого евреи не любят, включая и тех евреев, которые решили разобраться в многовековой истории и событиях двух последних тысячелетий. Примеров множество: Исраэль Шамир, Гилад Атцмон, Норман Финкельстайн, Дэвид Коул, и другие.
Тут некий Игорь Островский задавал вопрос.

"Да, верно, в теме солируют неонацисты-многостаночники. Интересно, вопрос о питие евреями христианской крови уже поднимался?"

Нет, не поднимался.

Изя Шамир опубликовал вот это:

www.israelshamir.net/ru/ruart160.htm

Итальянский историк еврейского происхожедения историк Ариель Тоафф установил, что нечто подобное происходило в средние века.

Насчёт "установил" это, мягко говоря, преувеличение.

Но я рад, что в Вас не ошибся.

Гасан Гусейн-Заде написал:

Пока на этом форуме его не поднял ... еврей.

Гасан Гусейн-Заде написал:

А тут и устанавливать ничего не надо. Если в обществе существует какой-то вид преступлений, то априори считается, что совершаться они могут преступниками любых национальностей и вероисповеданий. Никто не требует доказательств того, что среди русских могут быть преступники, совершившие банковские хищения, а среди поляков или немцев серийные убийцы, и не называет автоматически доказательства, если они представлены, "кровавым наветом". Никто кроме евреев. Или, точнее, большинства евреев...

Дело Бейлиса. Хроника расследования.
Дело Бейлиса. Стенографический отчет.