|
В армию я пришел еще до польской кампании. Отслужил и остался на командира. Хорошо это: обут, одет, образован, при деле, при жилье, при деньгах! Через год-другой подал бы на взводного и, глядишь, генералом вышел бы на пенсию, не начнись война. А осенью 39-го присвоили мне «старшину», и стал я хозяином в танке Т-26. Танк мой стоял на НЗ, и видел я его сначала только когда получал новый и в парко-хозяйственные дни. Остальное время занимались в классах на тренажерах и танках учебно-боевого парка. Что есть тренажер? Это есть враг для танкиста. Теперь, говорят, какие-то кинотренажеры есть. А тогда кресло с рычагами, и все. Я командую «вправо», «влево», «стоп». А механик рычаги тянет туда-сюда. Некоторые даже губами жужжали, как пацаны. Какая тут практика? Только с рабочим местом познакомиться. Но положено от двенадцати часов на нем отсидеть. А сидели больше. Моторесурс танков экономили. А потом был польский поход! По Западной Украине прошлись, как на учениях. Без выстрелов. И хорошо, а то снарядов и патронов у нас сперва не было. Потом, как стрельба у поляков случилась, доставили патроны, но снарядов так и не дали. Потом переехали мы на новые квартиры и начали их обустраивать. К зиме едва успели. А зимой финская случилась, и тут спокойная служба кончилась. Финская — это страшно. Мы просто рады были, что не попали в эту мясорубку. Потом учить нас начали не только в классах. В 1940-м даже на стрельбы три раза вывозили и со своим танком вместе! Один раз в своем танке (а не в учебном) и на учения выехали. Сломались. Я тогда таких орехов от ротного командира за поломку получил! Но что я-то? Гусеница лопнула. В середине июня начали Т-34 осваивать. Три штуки их на батальон дали. И солярки на сто километров на всех. Так до августа 1941-го и не видел я в боях эти танки. Про внезапное нападение — неправда это. Какое оно внезапное, когда мы еще с польской знали, что немец полезет! И армию нашу укрупнять как раз осенью 1939-го начали, когда немцы соседями стали и силу свою показали. Большую силу-то. Какая там внезапность, когда мы главные оборонительные рубежи для батальона еще в марте 1941-го строить начали? И запасные тоже. И механизированные корпуса перед войной начали формировать по типу немецких панциркорпусов. Только вот не знаю, был ли у нас хоть один мехкорпус, укомплектованный по штату. Наш даже наполовину не наполнили. Так, кусочки отдельные. В нашем батальоне танков на самом деле рота не набиралась. А машин и тракторов так и вообще не было. Главный недостаток нашей армии до войны был, по-моему, в том, что боевой подготовкой занялись только когда жареным запахло. Когда Франции быстрый капут настал. И делали все спешно. И спешно все переделывали. Без головы. Сам подумай — организация войск изменилась. Количество войск выросло ого как! Раза в три — не меньше! Материальная часть совершенно новая начала поступать; принципиально новая и везде. И тылы новые. И командиры новые. Вот и сам подумай: одновременно все новое делали и всего за полгода-год до нападения. Мыслимо ли все это освоить, да еще в этом совсем новом механизме успеть все звенышки-шестереночки отладить? Повторяю: все это одновременно происходило во всех родах войск, во всех округах! Что успели, то отладили. Но до конца далеко было. Например, в 1940-м отрабатывали мы действие танков во взводе и роте. В обороне еще ничего себе, а в наступлении — хуже некуда было, только строй держать и выучились. А начали взаимодействие батальона отрабатывать без пехоты и без артиллерии. Про самолеты и не заикайся! И связи с нашими «соколами» никакой нет. И бомбили нас они потом с удовольствием. Вот и думай. У фрицев дивизии и корпуса на нас наступают, а мы им противопоставляем батальоны. И подвижность у них ой-ой какая высокая, и связь надежная! У кого преимущества? Да будь у нас даже десятикратный перевес в силах, они навязывали бы нам свою волю и били бы в любом случае всех по частям. Как и было. А наш батальон немцы на второй день сожгли, а рядом другой батальон стоял, курил и ни хрена о нас не знал — связи не было. И начальство три дня про наш капут ничего не знало. Так что если за боевую подготовку армии говорить, то была она у нас тогда плохая. Ведь армия — это не один боец и не батальон даже, это громадный организм. У немцев этот организм был и работал (неплохо, замечу, работал), а у нас только начал создаваться. Так что нечего стыдиться, что сильнее нас они тогда были. Здорово сильнее. Потому часто били нас первое время. И не от неожиданности мы до Москвы драпанули. Как не от неожиданности потом и до Сталинграда дошли. А куда страшнее Сталинградское отступление было, чем летом 1941-го. Просто они все еще сильнее были и работали более четко, чем мы. А мы еще только учились и злость в себе будили. «Запрягали», если хочешь. Да и не забывай, что не только с Германией мы тогда воевали. Вся Европа тогда на нас перла! Только об этом почему-то сегодня забыли все. А жаль. Понимать об этом потом стали. И как их бить, тоже в ходе войны уже выучились. А без злости и героев никаких не было бы. Это я тебе точно говорю. Источник: Газета «Известия» за 5 февраля 2000 г.
Запись и литературная обработка: М. Свирин |
