Автор: Михаил Шелков
Впервые опубликовано 09.11.2011 20:12
Последняя редакция 05.02.2012 15:17
Материал читали 17967 человек
Постепенно расстояние от нас до колонны полка сократилось с 1,5 километра до 100–150 метров. Нас оставалось слишком мало, чтобы продолжать выполнять задачи головной походной заставы. Скорее мы уже были своего рода передовым дозором, нежели заставой. К тому значимому для меня моменту, о котором я хочу поведать, наш полк уже долго шагал по Смоленской области и вышел к небольшому городку Холм-Жирковскому. По карте это без малого 100 километров, но шли мы, естественно, не по прямой, и потому, сколько километров мы реально натопали, один Бог знает. Было очевидно, что немцы постараются нас там задержать и придется брать город с боем. Мы подошли к городу ночью. Первый батальон полка вышел на рубеж атаки и залег в кустах слева от нашей роты, в которой тогда вместе со мной оставалось восемнадцать человек.
Помню, небольшой морозец, в общем, тихо. Иногда, правда, немцы постреливают по перелеску, где мы лежим. И вдруг совсем рядом с нами раздается громкая музыка, звучит фокстрот «Рио-Рита». Меньше всего на свете я ожидал услышать какие-то танцевальные ритмы, и потому мне показалось, что я схожу с ума. Но скоро музыка, слава богу, прекратилась, и из репродукторов на всю округу полилась немецкая речь: «Ахтунг! Ахтунг! Дойче зольдатен унд официре!..» Оказалось, это наш агитационный автомобиль приехал на передовую убеждать немцев в неправоте их дела.
Вскоре командир первого батальона позвал меня на летучий военный совет, где мы совместно с его штабом и ротными командирами по результатам разведки и рекогносцировки попытались выработать план действий. До первой линии обороны немцев было явно более 100 метров, а атаковать придется по открытому полю, почти по пояс в снегу. Пока мы будем барахтаться в сугробах, немцам хватит одного пулемета, чтобы всех нас там положить. Огневой мощи полка было явно недостаточно для эффективной артподготовки, и если все же атаковать вот так бесхитростно в лоб, то можно угробить весь полк и все равно, как говорится, остаться при своих интересах. И хотя хронические «отрыжки» бесславного сорок первого года имели место вплоть до конца войны, но в данном конкретном случае командиры, насколько я мог судить, искренне пытались найти правильное, грамотное решение задачи. Чтобы лучше думалось, принесли мясные консервы, хлеб, горячий чай, однако и это не помогло прийти к общему мнению. Последнее слово оставалось за командиром батальона. Как только он, выслушав наши соображения, скажет: «Слушай приказ!» и доведет до нас суть своего приказа, наш военный совет закончится, и мы должны будем беспрекословно выполнять все, что в этом приказе прозвучит.
Но не суждено мне было узнать, что решит комбат и как именно пройдет вся эта операция. Меня позвал телефонист и сказал, что сейчас со мной будет говорить командир полка. Я пошел туда, где находился телефонист со своим аппаратом, и в ожидании связи лег на снег, положив лицо на руки. Помню, стрельба совсем прекратилась, тихо, чуть-чуть подмораживает, все небо в звездах. Я стал проваливаться в сон, и тут мне сказали, что штаб полка на связи. Опираясь на левый локоть, я чуть приподнялся и правой рукой потянулся за телефонной трубкой. И в этот момент я почувствовал тяжелый, тупой удар в грудь и ткнулся в снег. Боль была невыносимая, и я, видимо, громко застонал. Связист бросился ко мне и задрал мой полушубок, чтобы определить, слепое у меня ранение или сквозное. Если есть выходное отверстие в спине, то шансов выжить больше. Исследовав мою спину, сказал: «Хреново дело, командир! Дырки нет, пуля в тебе».
Тут меня стало тошнить и рвать — буквально наизнанку выворачивать. Те самые мясные консервы с кровью так и потекли по снегу. Пуля, войдя под углом в грудь, застряла где-то в кишечнике. При таком ранении чаще всего умирают от внутреннего кровотечения и общего заражения крови. Дальше все зависело от того, сколь скоро я окажусь на операционном столе. И тут, нужно сказать, мои штрафники проявили настоящую преданность своему командиру, мне то есть. Двое из них побежали в санроту полка и доставили сани-носилки в собачьей упряжке. Правда, санрота располагалась далеко, и, пока я ждал, мне пришлось долго лежать на снегу в сырых валенках и портянках, поэтому мне здорово прихватило морозом ноги.
Но вот меня положили в сани, чем-то укутали, и собаки тронулись в путь. Они бежали довольно быстро, и мои солдаты едва поспевали за санями. Постромки этой упряжки были короткие, а собаки от натуги испускали газы, и этот тошнотворный запах бил мне прямо в нос. У меня опять началась мучительная рвота. Только бы, думал я, не потерять сознание и не захлебнуться в своей рвотной массе. Такой негероический конец меня никак не устраивал.
Оцените этот материал:
638
(87 голосов, среднее 4.82 из 5)
Пожалуйста, зарегистрируйтесь, чтобы получить возможность оставлять комментарии.
Комментарии
Что касается Дахау
Первый массовых казней советских военнопленных началась 27 августа 1941 года. В связи с трудностью сохранить убийства секрет, они были переведены в соседний тир на Hebertshausen. Сначала он проходил там на 4 сентября 1941 года, затем два-три раза в неделю дальнейшей executions.The тела кремировали как в Дахау [это была еще старая печь] и крематории Мюнхена, а прах на хранение в коллективные серьезной . После переходного периода, эсэсовцы были казненных сожгли в крематории в Дахау только еврейской совместной работы были использованы там, члены которого всегда были убиты спустя некоторое время. Члены этой рабочей группы была размещена в бункере и не вступают в контакт с другими заключенными Обычно вермахта не отправлять военнопленных в концентрационны х лагерях, если эти русские политических комиссаров, или активисты которой в соответствии с фюрером-Befehl бы быть выполнен после спешки.
Пожалуйста, обратите внимание, я бы appreiciate ответ на мои комментарии по электронной почте herbstolpmann@g mail.com
"Юррий" использует, какой-то интернет переводчик, отсюда и неграмотный русский. Что вы собственно хотели сказать?
Как хорошо, что у нас есть такие знающие люди, да! Сразу чувствуешь себя защищенней, веришь, что ежели супостат нагрянет, то мы ему - ух! накостыляем. Конешно! С такими-то экспертами!
Гпз это батальон.570 человек потому что 3 кухни.Пулеметная рота расчет телега.Плюс телега старшине и телега бк подвозить.Это важно.А численность состав количество взводов роли не играют.Но она должна быть типовой.Так же ка и взвод.Так же и по минометам.А 50мм должны собраны во взвод.Одинминомет+рп=телега.И так далее.
И обязательно саперное отделение.Оно должно комбату окоп копать и разминировать.Вот он не пишет тут что все заминировано было.А было у него радиостанция или нет не важно.Сообщил он что его роту один пулемет держит или нет.Какая разница.Все равно полк подойдет и развернет одну пушку и этот расчет уничтожит.
Отсюда вывод гпз батальон.Батальон-пульрота,минрот а-2взвода 50 и 82 мм и количество минометов не важно.Важно стандартный.Важно стандартный и важно один расчет=одна телега одна лошадь+расчету телега под мины.Это для 82мм минометов.Взвод 45-к.Взвод зенитных пулеметов.Максим на треноге.И так далее.
И эта гпз-батальон.Везла с собой бк на телегах.Уничтожила этот расчет мг минометами и 45-ми.Обошла 2 ротами с флангов.И саперное отделение все разминировало.И так далее по пунктам.Дать по башке этим писакам рацией и автоматами.Вместе с Иссерсоном,Шапо шниковым и Гареевым.Оптом всем.Достали уже.
The first mass executions of Soviet prisoners of war commenced on the 27th August 1941. Due to the difficulty to keep the killings secret, they were moved to the nearby shooting range at Hebertshausen. It first took place there on the 4th September 1941, followed by two to three times a week of further executions.The bodies were cremated in both at Dachau [this was still the old oven] and Munich crematoriums and the ashes deposited in a collective grave. After a transitional period the SS-men had the executed men burned in the Dachau crematorium only, a Jewish work team was used there whose members were always killed after a certain time. The members of this work team was housed in the bunker and did not come into contact with other inmates Normally the Wehrmacht did not send Prisoners of War to a concentration camps unless these Russians were Political Commissars, or Activists which according to a Führer-Befehl would be executed post haste .
Спасибо Вам, капитан Шелков!
Капитан Шелков, командир второго батальона 852-го стрелкового полка 277-й стрелковой дивизии.
Мой ВАМ поклон до самой земли.