БЛОКАДНЫЙ ЛЕНИНГРАД: накануне катастрофы

Однако нашлись и недовольные, которые говорили, что она "посеяла панику, все слышали, как у него стучали зубы, когда он пил воду... Об этом рассказывали интеллигенты, наш дворник, случайные прохожие" [Фейденберг "Осада Человека" М. 1991]. Действительно, слушатели обратили внимание на то, что первые слова речи были произнесены с большими паузами: "чувствовалось волнение. Слышно было, как льется вода в стакан".

Наряду с этим отмечались отдельные случаи "нездоровых" настроений среди партактива. Например, 26 июня 1941 г. на бюро Кировского РК ВКП(б) был рассмотрен вопрос о распространении панических слухов секретарем парторганизации поликлиники № 23,т. Самойловым, которые нашли свое выражение в "сообщении в РК непроверенных сведений и неприятии мер к устранению панических настроений". М. Самойлову был объявлен строгий выговор с предупреждением [ЦГАИПД СПб Ф.415 Оп.2 Д.1128 Л.1].

В целом, первые недели войны характеризовались патриотическим подъемом ленинградцев, стремлением внести личный вклад в разгром врага. Успешно проведенные мобилизационные мероприятия в городе, формирование многотысячной армии народного ополчения носили в целом массовый характер, хотя в ряде организаций Ленинграда были отмечены факты уклонения половины лиц призывного возраста от мобилизации [ЦГАИПД СПб Оп.2 Д.377 Л.87].

Документы партийных и правоохранительных органов почти не содержат свидетельств о каких-либо значительных негативных настроениях в связи с призывом в действующую армию, за исключением отдельных случаев проявления антисемитизма. Некоторые рабочие выражали радость по поводу призыва в армию лиц еврейского происхождения, "занимавших теплые места на предприятиях (нормировщиков, кладовщиков и т.п.)" [ЦГАИПД СПб Оп.2 Д.377 Л.87]. Отмечалось также, что в некоторых учреждениях в начале июля были проявления панических настроений среди части еврейского населения, что, вероятно, было связано в значительной степени с появлением в городе первых немецких листовок, носивших ярко выраженный антисемитский характер.

По свидетельству командира одной из спецкоманд СД, действовавших в Белоруссии, еврейское население СССР в начале войны было совершенно неготово к политике тотального уничтожения, которое несли с собой оперативные группы службы безопасности: "Бросается в глаза, - отмечалось в одном из донесений, - что евреи плохо проинформированы о нашем к ним отношении" [Х.Хене "Черный орден СС. История охранных отрядов" М. 2003]. Причиной такого положения было то, что в довоенные годы сталинская пресса почти ничего не сообщала об антисемитизме нацистов. Однако слухи о зверствах опергрупп нацистов, а также активная антисемитская пропаганда вермахта способствовали тому, что "евреи панически бежали из населенных пунктов, к которым подходила война" [Х.Хене "Черный орден СС. История охранных отрядов" М. 2003].

Антисоветские настроения и антигосударственная деятельность носили единичный характер. Тем не менее, 3 июля 1941 г. "Ленинградская правда" проинформировала читателей о том, что Военный трибунал войск НКВД Ленинградского военного округа приговорил к расстрелу В.И.Кольцова за распространение среди посетителей кафе-буфетов "контрреволюционных листовок, фабрикуемых финской белогвардейщиной". В той же рубрике сообщалось о вынесении такого же приговора В.А.Сивкову за ведение пораженческой агитации и слухов на оборонных предприятиях и в общежитиях.

Основные усилия редакции "Ленинградской правды" были направлены на всестороннее формирование образа врага. В центре внимания крупных ученых-обществоведов Е. Тарле, Г. Александрова, А. Немилова и др. оказалась "расовая теория" нацистов. Используя работы идеологов нацизма, советским ученым удалось весьма ярко показать цели противника в войне, настоящее порабощенных народов и будущее славян в "сценарии", отводимом им Гитлером. Комментарий А. Немилова в "Ленинградской правде" одного из законов "О защите немецкой крови", предполагавшего принудительное оплодотворение незамужних немецких женщин, наглядно демонстрировал "мораль скотов". Этот материал, безусловно, был адресован эмансипированной советской женщине, на плечи которой легла основная тяжесть работы в тылу.

Формированию и закреплению в сознании ленинградцев образа врага должны были служить фильмы, выставки плакатов и карикатур106, театральные постановки и др. Например, в кинотеатрах с первых дней войны демонстрировались антифашистские фильмы "Семья Оппенгейм" и "Профессор Мамлок". Эффект, которого ожидали органы пропаганды от показа картин, был выражен в двух фразах героев. "Фашизм - это не политика, это зоологический сад, выпущенный на свободу", - заявлял старый немецкий рабочий в фильме "Профессор Мамлок". "Где мы живем, в Германии или в джунглях?", - спрашивали друг друга персонажи "Семьи Оппенгейм". Снятый по пьесе Ф. Вольфа фильм о трагедии профессора-гуманиста еврейского происхождения Мамлока, не сумевшего найти выхода из фашистского плена, оказывал серьезное воздействие на зрителей, показывал антисемитскую направленность нацизма. "Голодающие женщины и дети, установленный во всех подчиненных фашистской Германии странах тюремный режим, преследования и расстрелы - все это встает перед глазами, когда смотришь фильм", - писала "Ленинградская правда".

М. Зощенко и Е. Шварц в середине июля написали антифашистское обозрение, которое 12 августа в театре комедии поставил Н. Акимов. Таким образом, к моменту решающих боев за город силами ленинградской творческой интеллигенции в значительной степени удалось сформировать представление о противнике, компромисс с которым невозможен. Ленинградцам внушалась идея о том, что альтернативы борьбе не существует.