Гасан Гусейн-Заде написал:

Не ориентируешься, Гасан, в медийной политике России, так не пиши. "Лента.ру" не "про-правительственное СМИ". Вот, например, сегодня там размещена статья "Российский актер рассказал о кайфе от войны на стороне Украины в Донбассе". И в статье нет ни слова, ни даже намека на осуждение воюющего против пророссийских сил Донбасса актёра с российским паспортом.

Гасан Гусейн-Заде написал:

Не надо играть словами. Если армии союзников, планировавших победить Вермахт, сами оказались в критической ситуации, когда они могли подвергнутся разгрому, "превышающему по потерям противника даже битву под Сталинградом", то это именно КАТАСТРОФА, которая могла превратиться еще и в мясорубку. Профессиональный историк Исаев всё знает и написал по данному пункту всё правильно.

Гасан Гусейн-Заде написал:

Свергнув Временное правительство, большевики отпустили его членов и будущих "белых" генералов под "честное слово". Неужели ты, Гасан, продолжаешь верить в "кровавых чекистов" и "красный террор"?


Тем более, что свидетели видели польских офицеров в Смоленской области живыми после "расстрела НКВД", и расстреляны поляки были именно на территории, оккупированной НЕМЦАМИ, и исключительно НЕМЕЦКИМИ патронами.

Панская изнанка Второй мировой

"Август 1939 года. 24 августа Польша сбивает два гражданских самолета компании Lufthansa, 30 августа в Кракове убит немецкий консул Август Шиллингер. Вторжения регулярных польских частей на немецкую территорию.
Все это малоизвестные факты, которые собрал и проанализировал Нильс Йогансен из газеты «Культура». Об этом не пишут и практически не говорят, иначе нарушится вся «логика» объяснений Второй мировой войны.
Скажем сразу – вина Гитлера в гибели десятков миллионов людей неоспорима, и он безусловный и главный враг русского народа за всю историю России. Но не понимая скрытых пружин развязывания Второй мировой войны, мы рискуем не понять, КТО И КАК сегодня пытается начать новый глобальный военный конфликт.
1 сентября 1939 года Германия атакует Польшу. Которая долго и упорно провоцировала немцев, добиваясь начала войны. Польское руководство действовали вовсе не в интересах Польши. А в чьих? В интересах тех, кто и привел Гитлера к власти: Лондона, Вашингтона и Парижа.

Вспомним: август 1939 года, в Москве переговоры англо-французской делегации с делегацией СССР.
Договориться о союзе, который остановит Германию, не получается исключительно по вине Запада. И тогда через пару дней Сталин подписывает «Договор о ненападении с Германией» — 23 августа 1939 года.
К моменту удара Гитлера по Польше (1 сентября) – отношениям между Москвой и Берлином всего неделя! Никакой дружбы нет, никакого союза нет, а есть договор «не нападать», которому неделя.
Какие основания верить, что Адольф Гитлер его выполнит?
Запад надеялся, что, разбив Польшу, Гитлер с ходу ударит по СССР, либо на территории Польши начнется конфликт между русскими и немцами. Что позволит вновь вернуть фюрера в рамки сценария, ради выполнения которого его и привели к власти: война с СССР. ( И не забывайте, что в этот момент СССР реально уже воюет! С Японией на Халхин Голе.)
Именно подталкивание Запада и привело к неадекватным действиям Варшавы, которая всячески провоцировала Гитлера и искренне верила, что он будет разбит быстро и легко. Почему? Потому что в спину Германии ударят Англия и Франция.
Но они предали Польшу в сентябре 1939 года, потому что им был нужен не разгром Гитлера, а его война с СССР. Для чего гитлеровская Германия должна была быть сильной, и потому началась «странная война». Когда солдаты Франции играли в футбол на линии соприкосновения с немцами…
Поэтому вспоминая жертв Второй мировой давайте не забывать и ее истинных, наряду с Гитлером, отцов, которые для решения своих геополитических задач, принесли в жертву многие десятки миллионов жизней.
Источник: portal-kultura.ru/articles/history/57924...anka-vtoroy-mirovoy/
«75 лет назад, 1 сентября 1939 года, грянула самая страшная катастрофа в истории человечества. Ее предпосылки историки изучают до сих пор, а вот события конца лета — начала осени 39-го вроде бы кажутся бесспорными. Третий рейх напал на беззащитную Польшу, Франция и Великобритания объявили войну агрессору. Но так ли все однозначно?

…В Европе вскоре начнется большая война, СССР попытаются в нее втянуть. В Москве это прекрасно осознавали и действовали на упреждение. Поначалу была предпринята попытка связать пактом западные державы. По инициативе советской стороны весной 39-го начались консультации о заключении договора коллективной безопасности с Англией и Францией. «С официальным предложением заключить трехсторонний договор Советский Союз выступил 2 июня 1939 года, объясняет доктор исторических наук Юрий Жуков. — Но делегации из Лондона и Парижа прибыли в Москву только 11 августа — «задержались в дороге». От СССР на переговорах присутствовал народный комиссар обороны Климент Ворошилов, от Франции — генерал Думенк, от Великобритании — адмирал Дракс. Согласно советским предложениям, совместные военные действия против Германии должны были начаться в том случае, если она нападет не только на кого-то из этой тройки, но и на ряд европейских государств тоже. Однако переговоры провалились: европейские державы прислали в Советский Союз делегации, у которых отсутствовали полномочия. Дракс и Думенк, в отличие от Ворошилова, решений принимать не имели права».
Иными словами, договариваться с СССР англичане и французы не желали. Ничего удивительного: именно эти государства всеми силами способствовали росту мощи вермахта, за полгода до того они отдали Гитлеру «оружейную кузницу Европы» — Чехию. Ранее — Австрию. Чтобы рейх, набрав силы, ринулся на Восток, бить коммунистов. Но в конце лета 1939 года наша дипломатия преподнесла Западу неприятный сюрприз: 23 августа был заключен так называемый «пакт Молотова – Риббентропа» — договор о ненападении между Германией и Советским Союзом.

Вышло так, что Сталин и Молотов сыграли на внутренних проблемах рейха, который был искусственным, едва жизнеспособным государством. В предвоенные годы на «оборонку» там тратилось до 57% инвестиций в основные фонды. При этом собственные капиталы в нищей, разоренной репарациями Германии отсутствовали, ВПК содержали на деньги зарубежных «инвесторов». Эти гигантские средства шли на армию, пока в стране нарастали проблемы, прежде всего продовольственные.
«В Германии было создано государство войны, подготовке к которой были подчинены экономика, идеология и жизнь общества», — напоминает доктор философских наук Владимир Добреньков.
Летом 1939 года Германия находилась на грани голода. 20 сентября, всего через три недели после начала польского похода, в «победоносном рейхе» ввели карточную систему. Было бы еще хуже, но русские помогли. Из СССР пошли эшелоны с зерном, их немцы оплачивали своим хайтеком — станками, оптикой, электроникой, оружием. За хлеб нашей стране отдали даже новейший тяжелый крейсер Lützow, который впоследствии участвовал в обороне Ленинграда под именем «Петропавловск».
Русским и немцам нужно было продолжать дружить, вместе бить английских и американских плутократов — данный тезис очень популярен в фантастике альтернативно-исторического жанра. Дмитрий Лавриненко и Михаэль Виттман на руинах Тауэра, сверху им машут крыльями Александр Покрышкин и Эрих Хартманн, а на море совместно топят врагов сынки Деница и ребятки Кузнецова. Вот только авторы упускают один момент. Ключевой. СССР и Третий рейх никогда друзьями не были.
Успеть подготовиться к неизбежной войне — перевооружить армию, достроить «оборонку», передислоцировать промышленность на Урал. Таковы были задачи нашей страны, только ради этого заключался договор с Германией. Требовалась отсрочка, причем любой ценой. Цена оказалась не такой уж и высокой — всего лишь накормить своего врага.
И не более того. Никаких «секретных протоколов» к договору от 23 августа 1939 года не существовало, их придумали позже, во время перестройки. Другое дело, что от торговли — один шаг до более тесного взаимодействия. По принципу «враг моего врага — мой друг». А ведь именно Польша в конце 30-х представляла собой главную реальную угрозу и для СССР, и, пожалуй, для гитлеровской Германии.

Согласно официальной истории, 31 августа 1939 года спецслужбы Германии организовали так называемый «Гляйвицкий инцидент» — инсценировку (как это трактует официальная история) нападения поляков на приграничный немецкий городок. После этого casus belli вермахт рванул на Восток. Но можно взглянуть и по-другому.
Во-первых, «Гляйвицкий инцидент» был не первым. С середины лета 39-го, когда начались первые консультации между советскими и немецкими дипломатами, регулярные части польской армии стали систематически вторгаться на территорию Германии. По свидетельству канадского историка Франка Кернеу под Кёнигсбергом — и не только — кавалерия панов сжигала немецкие деревни. Людей кололи пиками, рубили саблями, кастрировали, вешали, насиловали, таскали на арканах за лошадьми. 23 августа пришлось привлекать к отражению агрессии части вермахта.
Документальные свидетельства зверств жолнеров, в особенности в городке Бромберг, включая фотографии, есть. Более того, их никто и никогда не пытался оспорить.
Только в ходе «Бромбергского погрома» погибло около пяти тысяч мирных граждан немецкой национальности, всего счет идет на десятки тысяч. Про это написано даже в Википедии. Поляки долгое время отрицали факты геноцида и списывали массовые убийства гражданских лиц на мифических «гитлеровских диверсантов». Но в 2003 году польский историк Влодзимеж Ястшембский все же признал, что никаких диверсантов не было, а поляки просто вымещали злобу на мирных немецких поселенцах.
Дальше — больше. 24 августа Польша сбивает два гражданских самолета компании Lufthansa, 30 августа в Кракове убит немецкий консул Август Шиллингер. Эти факты тоже никто не подвергает сомнению, о них просто не принято вспоминать. «Польша добивается войны с Германией, и Германия не сможет избежать ее, даже если захочет», — заявлял польский маршал Эдвард Рыдз-Смиглы британской газете Daily Mail 6 августа 1939 года. А ведь это, по сути, объявление войны!
И от слов поляки быстро перешли к делу — объявили мобилизацию. «Последний доклад о положении в Польше. Мобилизация в Польше будет завершена 27 августа. Это говорит о том, что мы отстаем с мобилизацией. Для того чтобы закончить мобилизацию одновременно с поляками, нам необходимо начать ее 21 августа. В этом случае к 27 августа у нас будут развернуты даже дивизии третьей и четвертой волны. Проконсультироваться с главнокомандующим», — писал в своем дневнике 15 августа 1939 года начальник генштаба сухопутных войск Германии Гальдер.
Но могла ли Польша в 39-м напасть на Германию? «Поляки считали себя сверхдержавой. Плюс они надеялись на помощь главного союзника — Франции.
Вместе они, бесспорно, побили бы немцев», — утверждает историк Рой Медведев.
Третья республика обладала самой сильной на тот момент армией в мире. Для справки: Париж мог выставить 2,7 миллиона штыков, 3500 самолетов, около 4500 танков (в том числе до 700 средних и свыше 300 тяжелых), 15 000 стволов артиллерии. Берлин — только 1,5 миллиона человек, до 3000 танков (из них 2800 — легкие Pz.I и Pz.II, тяжелых не было вовсе, средних — около сотни), до 2000 аэропланов и около 7000 пушек. «Французы были способны буквально раскатать вермахт с его «картонной» бронетехникой. Танков было больше, а броню того же В1 bis не пробивала ни одна немецкая пушка. То есть и количественно, и качественно Париж выигрывал у Берлина», — говорит историк бронетанковой техники Максим Коломиец.
С февраля 1939 года генштаб Речи Посполитой начал разработку плана операции с незамысловатым названием «Запад». Летом того же года он стал реализовываться. К 1 сентября на западной границе страны было сосредоточено более 25 пехотных дивизий, еще около 20 находились на ближних подступах. У Германии тогда имелось 75–80 дивизий. Всего — и на поляков, и на французов, и на англичан тоже.
Кстати, в 37–38 годах Польша была главным военным союзником Германии, она принимала участие в разделе Чехословакии, оттяпав себе Тешинскую область (после войны ее пришлось отдать обратно). А генштабисты обеих армий разрабатывали совместный план нападения на СССР.
«Польша проводила очень агрессивную политику, история с разделом Чехословакии это только доказывает. Причем Варшава не раз очень навязчиво предлагала себя в союзники Берлину, звала вместе идти захватывать русские территории. Заметьте, по собственной инициативе», — считает Рой Медведев.
Информация об отсталости польской армии не соответствует действительности. Благодаря Англии, Франции и США оружия хватало. Танк 7TР, он же Vickers Mk E (тот же Т-26) стоял на вооружении, в разработке был 10ТР (аналог советского БТ-7 — любимая машина Виктора Суворова-Резуна, пресловутый «автострадный танк»), сильная авиация (более тысячи машин, до 2000 — по некоторым данным), неплохая артиллерия. В советской военной доктрине Польша рассматривалась как очень серьезный враг.
Да, именно враг. «Расчленение России лежит в основе польской политики на востоке… Поэтому наша возможная позиция будет сводиться к следующей формуле: кто будет принимать участие в разделе. Польша не должна оставаться пассивной в этот замечательный исторический момент. Задача состоит в том, чтобы заблаговременно хорошо подготовиться», — это выдержка из донесения польского главного штаба от 1938 года. Комментарии, как говорится, излишни.
Или вот интересный факт. Малая советская энциклопедия сообщала, что в 1938 году Польша потратила на армию 32 процента своего госбюджета. То есть и это было «государство войны».
И еще немного про польскую армию. 40–45 дивизий — это далеко не все. Встречаются, например, упоминания о 55-й пехотной дивизии в составе армии «Краков». Плюс до 30 кавалерийских корпусов: в составе каждого — два-три полка конницы, полк бронетранспортеров, несколько дивизионов артиллерии, пехота на грузовиках (около 5000 человек личного состава). Это те самые конно-механизированные группы, за создание которых так ратовал Семен Буденный. Итого имеем еще плюс 15 дивизий. В сумме уже 70.
Кстати. Согласно мемуарам руководителя управления сырьевых ресурсов министерства вооружения Германии Ганса Керля, вермахт пленил не менее миллиона польских военнослужащих, а в советских документах упоминается еще о 450–500 тысячах захваченных уже РККА солдат и офицеров. А еще несколько десятков тысяч просто разбежались по домам или удрали в Румынию или Венгрию. Суммарно видим уже более полутора миллионов, то есть численность, равную вермахту.
Впрочем, приведенные факты вовсе не снимают с Адольфа Гитлера и Третьего рейха вины за развязывание глобальной бойни. Однако не стоит забывать и о том, что начало войны во многом было спровоцировано знаменитым панским гонором и желанием Варшавы возродиться в границах великого средневекового государства — Речи Посполитой, а с другой стороны — преступной пассивностью и недальновидностью западных лидеров.»"

zvez-dec.ru/panskaya-iznanka-vtoroj-miro...nanka-vtoroj-mirovoj

"Так кто же начал Вторую мировую войну

Поляки не пригласили российского президента на торжественные мероприятия, посвященные началу Второй мировой войны. Ещё в апреле 2019-го канцелярия польского президента уведомила российскую сторону, что мероприятия пройдут в закрытом формате. Однако, на прошлой неделе польский вице-премьер Яцек Сасин озвучил иную мотивацию, заявив, что считает «неуместным отмечать годовщину начала вооруженной агрессии против Польши с участием лидера, который сегодня обращается со своими соседями такими же методами».

Что ж, этот пикантный момент заставляет нас взглянуть на события сентября 1939 года более пристально, чем это обычно делают на Западе.

В либеральном мире, традиционно стоящем на страже своих «священных коров», сильны тенденции, угрожающие историкам тюремным сроком за свободное исследование событий Второй мировой. Прежде всего – за сомнения в безусловной правоте действий союзников. Эти тенденции докатились даже до нас. Что ж, если бы сей, весьма действенный аргумент в учёном споре у нас заработал, первым претендентом на тюремный срок стал бы, безусловно, один из авторов ялтинских соглашений Иосиф Сталин.

В 1952 году советский вождь, победивший во Второй мировой, так говорил о причинах войны: «Каждая из двух капиталистических коалиций, вцепившихся друг в друга во время войны, рассчитывала разбить противника и добиться мирового господства. В этом они искали выход из кризиса. Соединенные Штаты Америки рассчитывали вывести из строя наиболее опасных своих конкурентов, Германию и Японию, захватить зарубежные рынки, мировые ресурсы сырья и добиться мирового господства». («Экономические проблемы социализма в СССР», 1952).

Еще более вопиющим выглядело бы сегодня другое утверждение Сталина, сделанное им в ответ на провокационное заявление агентства «Гавас», обвинявшего советского лидера в желании продолжать войну «как можно дольше, чтобы истощить воюющие стороны». В номере «Правды» от 1 декабря 1939 года Сталин, в частности, говорит: «как бы ни врали господа из агентства «Гавас», они не могут отрицать того, что:

а) не Германия напала на Францию и Англию, а Франция и Англия напали на Германию, взяв на себя ответственность за нынешнюю войну;

б) после открытия военных действий Германия обратилась к Франции и Англии с мирными предложениями, а Советский Союз открыто поддержал мирные предложения Германии, ибо он считал и продолжает считать, что скорейшее окончание войны коренным образом облегчило бы положение всех стран и народов;

в) правящие круги Англии и Франции грубо отклонили как мирные предложения Германии, так и попытки Советского Союза добиться скорейшего окончания войны. Таковы факты».

Как бы странно ни звучали для нас сегодня эти утверждения, обратимся к фактам. 1 сентября 1939 года начался локальный вооруженный конфликт между Германией и Польшей из-за неурегулированного вопроса вокруг немецкого города Данцига (нынешний Гданьск). Во всеевропейскую войну он перерос лишь 3 сентября 1939 года, когда Англия и Франция объявили войну Германии. А формально мировым конфликт стал еще несколько дней спустя, когда войну Германии объявили английские доминионы. Таким образом, Сталин совершенно прав: именно Англия и Франция, объявив войну Германии, раздули локальный германо-польский конфликт в мировую войну.

Первое мирное предложение англичанам, переданное через советника германского посольства в Лондоне д-ра Фрица Гессе, последовало уже 1 сентября 1939 года, через несколько часов после начала войны. За время двухнедельной польской кампании таких предложений было сделано еще семь. Сразу после разгрома Польши последовало знаменитое обращение Гитлера к Англии и Франции в рейхстаге: «Я не вижу причин, по которым эта война должна продолжаться… разве что она сможет поправить подорванные финансы некоторых военных промышленников и владельцев газет или ещё каких-нибудь интернациональных бизнесменов, наживающихся на войне»…

Таковы факты, которые и резюмирует Сталин. Лишь нападение Гитлера на СССР в июне 1941-го заставило советское руководство пересмотреть их и искать помощи на Западе. Тем не менее, как мы видим, и в 1952 году Сталин оценивал «помощь» и цели западных «друзей» вполне реалистично.

Посмотрим, что официальная английская историография говорила о причинах войны ещё в 50-е годы: «Гитлер совершенно не хотел еще одной большой войны», пишет, например, английский историк Б.Х. Лиддел Гарт, автор книги «Вторая мировая война», которая стала, по общему мнению, первой «официальной английской версией войны». Мнение Лиддел Гарта разделяет другой английский историк А.Дж.П. Тэйлор: «Что он (Гитлер) не планировал, так это большой войны» (Вторая мировая война: Два взгляда. – М.: Мысль, 1995).

Сам Лиддел Гарт уверен, что к большой войне и установлению европейского господства Гитлер мог быть готов не ранее 1947 года. К этому времени он отстроил бы и укрепил германский Рейх, построил флот, способный соперничать с английским и стратегическую авиацию. Но в 1939-м, имея армию, лишь немногим превосходящую польскую и уступающую французской, фактически не имея флота и, главное, необходимых для войны стратегических ресурсов (и прежде всего – собственных источников нефти), Германия не только не была способна оспорить британского мирового господства, но не имела возможности вести даже и сколько-нибудь продолжительной континентальной войны. Лишь «внезапный политический разворот Англии (то есть пресловутые «гарантии», данные английским премьером Чемберленом Польше) сделал войну неизбежной». Потому и требования Гитлера Польше были крайне мягкими.

Требуя возвращения Данцига (который полякам формально и не принадлежал, имея статус вольного города под мандатом Лиги наций) и экстерриториальной дороги к нему, Гитлер предлагал взамен признание всех восточных границ (то есть признавал за Польшей Восточную Силезию и прочие немецкие земли, отторгнутые у Германии Версалем), помощь в оборудовании нового польского порта в Гдыне и мирный договор сроком на пятьдесят лет.

Однако, получив английские «гарантии», поляки отвергли немецкие предложения и, наконец, начали репрессии против населения Данцига и других населенных этническими немцами земель, вызвав тем самым волну эмиграции. В период с марта по август 1939 года свыше 70 000 немцев бежали от польского террора в Германию. Саму же Польшу захлестнула военная истерия. Как замечает тот же Лиддел Гарт, немцам угрожали конной атакой на Берлин, обещая в две недели взять немецкую столицу.

Разумеется, и эти факты хорошо известны европейским историкам. Так, английский историк Дэвид Ирвинг приводит в своем капитальном труде «Война Гитлера» польские документы, найденные немцами в варшавских архивах (их подлинность после войны была подтверждена): «Депеши польских послов из Вашингтона и Парижа обнажают подстрекательские попытки Рузвельта в отношении Франции и Британии. В ноябре 1938-го Уильям С. Буллит, его личный друг и посол в Париже, указал полякам, что желанием президента является "столкновение Германии и России", чтобы демократические нации могли напасть на Германию; весной 1939-го Буллит процитировал Рузвельта, что он не намерен "участвовать в войне с начала, а вступит в конце"» (David Irving, Hitler's War, 1977).

Американский проф. Чарльз Танзилл так резюмирует свое исследование 1952 года: «есть, по-видимому, только одно объяснение стремлению Рузвельта к миру в Мюнхене 1938 г., и его же принуждению Англии, Франции, Польши к выступлению против Гитлера в 1939-м. Это объяснение таково: президент вовсе не хотел, чтобы в Европе началась война, которая могла бы закончиться прежде, чем США успели бы в нее вмешаться». (Charles C. Tansill, «The Back Door to War», 1952)

Итак, кто же всё-таки начал Вторую мировую войну? И не пришла ли уже пора взглянуть на события того времени не зашторенными либеральными мифами глазами? Резюмирующий тезис должен быть примерно таким, каким он предстает в приведенной выше трактовке Иосифа Сталина: в большой европейской войне были заинтересованы не только и не столько германские, сколько прежде всего английские и американские высшие политические и финансовые круги, опасающиеся роста могущества Германии и России.

Если мы сумеем оформить, обосновать и достаточно громко озвучить этот тезис, то не приходится сомневаться – гегемонии мирового либерализма, который выходит из своих кризисов через «гекатомбы мировых войн» и держится, главным образом, на мифе о Второй мировой, придет скорый и бесславный конец.

Мы в России должны понимать, какое мощное геополитическое оружие находится в наших руках. Российские историки, при помощи своих консервативных европейских коллег в Европе и Америке, в силах собрать эту поистине смертельную для либерального глобализма бомбу и привести её в действие." Владимир Можегов.
m.vz.ru/opinions/2019/8/1/989786.html?fb...-CK2ztnN3ps7EorJUAAE

Советско-германскому договору о ненападении, известному как пакт Молотова — Риббентропа, исполняется 80 лет. В современной западной историографии бытует мнение, что после его заключения судьба Восточной Европы была предрешена. Но в случае с Прибалтикой не все так однозначно: у Литвы, Латвии и Эстонии была возможность избежать присоединения к СССР в 1940 году, и они ей не воспользовались. Об этом аналитическому порталу RuBaltic.Ru рассказал научный сотрудник Института российской истории РАН, директор фонда «Историческая память» Александр ДЮКОВ.

— Г-н Дюков, не так давно в России были опубликованы оригиналы советско-германского договора о ненападении и сканы секретных протоколов. В российских СМИ эту новость активно обсуждали. Было много конспирологии: дескать, Кремль кому-то подает некий знак. Действительно ли здесь есть политический подтекст?

— Прежде всего стоит сказать, что публикация образов протоколов и демонстрация оригиналов немножко запоздали. Главный пропагандистский шаблон, который уже десятилетиями используется на Западе в контексте 1939 года, звучит так: «Кремль скрывает». Кремль скрывает пакт Молотова — Риббентропа, Кремль скрывает секретные дополнительные протоколы, Кремль не хочет об этом говорить.

Да, в советское время данная тема замалчивалась.

Но вся совокупность дополнительных протоколов была обнародована еще в 1993 году.
Правда, не в виде образов, а в виде обычной научной публикации. На самом деле никто ничего не скрывает. Просто до сих пор это «богатство» не демонстрировалось, из-за чего и появлялась почва для спекуляций.

Образы секретных протоколов были опубликованы этим летом в сборнике «Антигитлеровская коалиция — 1939: формула провала». Об этом писали чуть ли не все российские СМИ. Среди западных изданий, если мне не изменяет память, публикация была всего одна — в Guardian. Все остальные промолчали.

— Проигнорировали?

— Да. Причем проигнорировали те самые СМИ, которые долгое время спекулировали на теме так называемого «пакта Гитлера — Сталина», которые утверждали, что эти документы спровоцировали Вторую мировую войну и так далее. Документы опубликованы, а в ответ тишина.

Почему?

Потому что сломан пропагандистский шаблон.
Ломать его нужно было еще раньше, наверное, лет десять назад. Но имеем то, что имеем. Хорошо, что это произошло хотя бы сейчас.

Да, вне всякого сомнения, публикация советско-германского договора о ненападении и секретных протоколов, демонстрация их оригиналов имеют политическое значение. Россия говорит: «Нам нечего скрывать, вот документы». Но давайте теперь поговорим о сущности этих документов.

К настоящему времени российскими и зарубежными историками введено в оборот достаточно принципиально новых документов, которые не позволяют истолковывать события того времени в привычном для Запада антисоветском и антироссийском духе.

— Не совсем понятно, что скрывает Кремль, если еще в 1989 году второй съезд народных депутатов СССР осудил секретные протоколы к пакту Молотова — Риббентропа. Позже российская Госдума отказалась пересмотреть это решение. То есть Москва и без того официально признает всю ответственность за заключение этого договора?

— Упомянутая декларация Верховного Совета, на мой взгляд, по содержанию довольно примитивна. За прошедшее время опубликовано слишком много новых документов, чтобы соглашаться с трактовками постановления Верховного Совета 1989 года.

Сами подумайте: тогда не были доступны ни тематические папки Политбюро, ни документы министерства иностранных дел, ни документы советской разведки, которые описывали ситуацию в 1939 году. Практически ничего не было известно.

То есть люди, которые ничего не знали, у которых представление о происходящем находились на «околопещерном» уровне, принимают декларацию. Хорошо, но это документ того времени. Почему мы должны ориентироваться на него сегодня?

— А что конкретно не так с декларацией Верховного Совета? Проблема в том, что Верховный Совет СССР необдуманно взвалил на Советский Союз ответственность за развязывание Второй мировой войны?

— Нет. Устарела декларация как таковая, а не какие-то отдельные пункты. Она выдержана с точки зрения морального осуждения Советского Союза, который, пойдя на соглашение с Гитлером, якобы отошел от «ленинских норм международной политики». Подчеркиваю эту формулировку.

Дорогие товарищи, неужели вы думаете, что при оценке советско-германских договоров через шестьдесят лет после их заключения мы должны ориентироваться на какие-то «ленинские нормы»? Это не просто глубоко архаичный подход — он давно исчез. У нас сейчас никто и не вспомнит, что такое «ленинские нормы».

Подразумевается следующее: если буржуазные страны могут вести себя нехорошо с моральной точки зрения, то Советский Союз не может позволить себе отходить от высоких нравственных принципов, когда-то кем-то заданных.

Подозреваю, что в 1989 году некоторые люди так думали, но сейчас их наверняка не осталось даже среди самых убежденных коммунистов.

— Когда мы говорим о секретных протоколах, речь идет о сканированных копиях, а не об оригиналах?

— Нет, почему? Если Вы зайдете на выставку, которую проводит Федеральное архивное агентство, то увидите там оригинал и советско-германского договора от 23 августа 1939 года, и секретного дополнительного протокола. Именно оригиналы, а не образы.

— Долгое время многие спекулировали на том, что оригиналов никто не видел, они нигде не сохранились…

— Как минимум с 1993 года об их существовании было известно. Тогда они были опубликованы, потом находились на хранении в архиве президента и некоторое время назад были переданы в архив Министерства иностранных дел РФ (что называется, по принадлежности). Там они и хранятся.

Слухи о том, что их нет, — это вообще довольно странное заблуждение, потому что вся история этих документов прекрасно известна. Просто оригиналы по какой-то причине не показывали (по-моему, это большая глупость). Но не показывали именно оригиналы, а содержание этих документов и места их хранения всем заинтересованным людям были давно известны.

— Это принципиально важный момент. Пока оригиналы не демонстрировались, различные псевдоисторики могли утверждать, что секретные протоколы — фальшивка, наспех состряпанная американцами в 1946 году.

— Было такое. Дело в том, что во время публикации оригинала в него могут закрасться искажения, пусть и незначительные. Допустим, в оригинале секретного протокола написано не «обеими сторонами», а «обоими». Вот так написали, не вполне грамотно (хотя тогда, насколько я понимаю, норма была плавающей).

При публикации этого документа в 1989 году по копии из архива МИД корректоры, видимо, исправили ошибку «обоими» на «обеими». И получилось, что в образе немецкого русскоязычного документа написано одно слово, а в издании под грифом МИД СССР — другое.

Конспирологи, которые это замечают, почему-то не находят простого объяснения. Они считают, что в этих различиях между документами что-то зарыто.

Другой пример. На фотокопиях немецкоязычного оригинала секретного протокола мы видим, что Молотов подписался латиницей. Конспирологи вопрошают: как он мог это сделать? Со стороны кажется, что это свидетельство подделки. Но если мы посмотрим вполне аутентичные документы того времени, то увидим, что латиницей, к примеру, подписывали договоры Литвинов, Чичерин и даже Сергей Витте в царское время.

Если копнуть глубже, то можно обнаружить, что на советско-эстонском договоре о взаимопомощи 1939 года, подписанном примерно через месяц после пакта Молотова — Риббентропа, также стоит подпись Молотова латиницей.

Все эти непонятные для них вещи конспирологи подгоняют под свою картину мира, в которой Молотов по определению не может подписываться латиницей. Но выясняется, что это не соответствует действительности.

Конспирологические упражнения над пактом Молотова — Риббентропа и его секретными протоколами основаны на неправильных представлениях.
Люди просто постулируют, что чего-то не может быть.

— На днях Вы с коллегами презентовали сборник «Вынужденный альянс. Советско-балтийские отношения и международный кризис 1939–1940». На пресс-конференции прозвучал интересный факт: в 1939–1940 годах Прибалтийские республики не были едины, каждая вела свою игру. Если бы Литва, Латвия и Эстония действовали сплоченно, могла бы их история сложиться иначе?

— Вряд ли. Страны Балтии объективно находились в очень непростой ситуации. Каждая из них заботилась исключительно о собственных интересах. Естественно, у них были джентльменские соглашения об обмене информацией, но документы показывают, что у этого обмена имелись границы. Самой важной информацией они делиться не спешили.

Эстония первой узнала о содержании секретного дополнительного протокола и никого об этом не проинформировала. Литва, чей президент тайно устанавливал контакты с Берлином, также не координировала свои действия с соседями. Такова судьба маленьких стран в условиях кризиса, когда выясняется, что своя рубашка ближе к телу.

— Есть версия, что если бы страны Балтии совместно выступили против СССР в 1940 году, мог бы повториться финский сценарий.

— Не думаю. Во-первых, Финляндия — это одна страна. Ей по определению было легче принимать решения. Во-вторых, в отличие от Литвы, ни Латвия, ни Эстония не демонстрировали поведения, совсем уж выходящего за рамки договоров о взаимопомощи с СССР. Они действовали осторожно, из Москвы нарушения, может быть, даже не были видны.

А действия литовских властей прямо противоречили договору.

По моему убеждению, именно действия литовских властей стали спусковым крючком к утрате независимости странами Балтии.
Могло ли случиться иначе? Наверное, могло, но ключи к другой двери лежали не в Латвии или Эстонии, а в кабинете литовского президента Сметоны. Его авантюристическая политика привела к тому, что независимости лишились все три страны.

— То есть изначально Москва не ставила себе задачу присоединить Прибалтику к СССР?

— В 1939 году Кремль считал, что в договорах о взаимопомощи с Литвой, Латвией и Эстонией найдена та комбинация, которая позволяет обеспечить советские интересы в балтийском регионе. Вплоть до момента, когда военно-политическая ситуация в Европе изменилась кардинальным образом, СССР не предпринимал попыток вмешаться во внутренние дела Прибалтийских республик, закрывая глаза на преследования коммунистов.

В мае 1940 года Германия добилась феноменальных успехов в войне на Западе. Встал вопрос о том, что немцы будут делать дальше.

Зная о нечистоплотных зондажных беседах литовского руководства с представителями Берлина, Москва приняла решение усилить советское военное присутствие в регионе.
В дальнейшем это привело к присоединению Прибалтики.

Но по состоянию на август или сентябрь 1939 года никто не мог предсказать, что все произойдет именно так.

— Можно ли сказать, что единственная альтернатива «советской оккупации» для Прибалтики в 1940 году — это добровольно «лечь под Гитлера»?

— В принципе, нет. У Литвы, Латвии и Эстонии даже в 1940 году еще был исчезающий шанс. Сразу же после первых заявлений Москвы о претензиях к Литве необходимо было принципиальным образом поменять правительство на более лояльное советскому руководству. Возможно, разрешить введение дополнительного контингента советских войск.

В этом случае Прибалтийские республики могли бы сохранить свою независимость.
Конечно, это была бы формальность, но сам факт сохранения формальной независимости в 1940 году позволил бы Литве, Латвии и Эстонии впоследствии стать членами антигитлеровской коалиции, ООН и Организации Варшавского договора (ОВД).

Вне всякого сомнения, это был бы позитивный исход для Прибалтики. Не началась бы гражданская война в Литве, страна сохранила бы много жизней. Но этим призрачным шансом элиты стран Балтии воспользоваться не смогли.
www.rubaltic.ru/article/politika-i-obshc...04DCRmERZ-BEeu778qtY

А теперь слово "конспирологам", которых на чем свет стоит кроют Исаев, Дюков и другие сторонники официальной версии истории.

Историк Олег Сдвижков провел исследования загадочной истории появления Секретного протокола к "Пакту Молотова-Риббентропа". И вот результаты этого исследования.



В 2019 г. в России наконец были опубликованы фотокопии советских оригиналов Секретного дополнительного протокола к Договору о ненападении с Германией от 23 августа 1939 г. на русском и немецком языках.

Впервые информация о существовании этого протокола была публично озвучена в ходе Нюрнбергского процесса в конце марта 1946 г. Советский Союз его существование настойчиво отрицал до конца 1980-х гг. Вскоре после распада СССР, в сборнике "Документы внешней политики. 1939 г." издательства "Международные отношения" был опубликован текст протокола...

В исторической литературе сразу возникла дискуссия о подлинности этого документа. Отсутствие его официально опубликованной фотокопии давало сторонникам версии фабрикации Протокола важный аргумент.

В процессе дискуссии оформились несколько утверждений, которые не вызывают разногласий участников, независимо от занимаемой позиции по отношению к подлинности документа.

Первое утверждение состоит в том, что фотокопии Протокола были впервые опубликованы в США в 1946 или 1948 гг. Оно содержит место публикации – США и время публикации – конец 1940-х гг.

Павел Аптекарь в статье "Зачем публиковать в интернете пакт Молотва-Риббентропа" на сайте газеты "Ведомости" пишет: "Впервые фотокопии немецкой версии протокола были опубликованы в США еще в 1948 г., но СССР многие годы опровергал его существование". П. Аптекарь, очевидно, не сомневается в подлинности протокола. Алексей Кунгуров, яростный противник этой точки зрения, также отмечает факт публикации фотокопии Протокола в США , в изданном Госдепартаментом в 1948 г. сборнике документов "Нацистско-советские отношения. 1939-1941". Олег Валентинов, в статье "Секретные протоколы, которых не было" отмечает, что "Впервые фотокопия секретного протокола была опубликована в 1946 году в провинциальной американской газете "Сан-Луис пост-диспач". Факт публикации фотокопий протокола в США в конце 1940-х гг. можно назвать общепринятым, его не отрицают ни сторонники, ни противники подлинности документа.

К сожалению, придется огорчить участников дискуссии. Фотокопии Секретного дополнительного протокола не публиковалась в конце 1940-х гг. ни в США, ни где бы то ни было еще...

22 мая 1946 г. в США, в провинциальной газете "Сент Луис Пост-Диспатч" (штат Миссури) был опубликован текст Протокола в переводе на английский. Также на английском, текст был опубликован в Англии 30 мая того же года в газете "Манчестер Гардиан". В 1948 г. Госдепартамент США издал сборник документов "Нацистско-советские отношения 1939-1941", он был опубликован на английском и немецком языках В сборниках есть тексты Протокола на английском и немецком, но нет фотокопий. В 1949 г. аналогичные сборники были изданы в Германии, на немецком языке в Тюбингене и Мюнхене. Это "Взаимоотношения Германии и Советского Союза 1939-1941. Документы внешнеполитического ведомства" и "Взаимоотношения Германии и Советского Союза 1939-1941". В этих сборниках есть тексты Протокола, но также нет фотокопий.

Следующее крупное издание документов германского внешнеполитического ведомства было предпринято в Англии в 1956 г., это многотомный сборник "Документы германской внешней политики 1918-1945". Он содержит текст Протокола на английском, но фотокопий нет и здесь.

Первая публикация текста на русском языке состоялась только в 1983 г., в Нью-Йорке и Берлине в сборнике под редакцией Юрия Фельштинского "СССР–Германия 1939" . В 1989 г. этот сборник был нелегально издан в Литве, а в 1991 г., уже совершенно легально в России. Как отмечает в предисловии автор, его работа представляет собой перевод книги "Нацистско-советские отношения 1939-1941", изданной Госдепартаментом в 1948 г. с незначительными добавлениями. Ни в одном из многочисленных изданий Ю. Фельштинского фотокопий Протокола нет.

Таким образом, ни одно из официальных изданий документов внешней политики Германии в предвоенный период не содержит фотокопий Секретного дополнительного протокола от 23 августа 1939 г...


Самая ранняя публикация фотокопии Протокола, которую удалось выявить датируется 1954 г. В книге Анджело Росси "Двухлетний немецко-советский союз" , изданной в Берлине и Кёльне помещена вторая страница Протокола на немецком языке.

Анджело Росси, его настоящая фамилия Таска, в 1920-е гг. был крупным деятелем итальянского коммунистического движения. В 1928 г. он переехал во Францию, а в 1929-м был исключен из Итальянской коммунистической партии за антисталинизм. В годы Второй мировой войны работал в вишистском правительстве Франции. Никаких ссылок на публикацию или архив, откуда он взял это изображение в книге нет.

Следующая публикация фотокопий, теперь всех страниц на немецком и русском языках случилась почти через 20 лет, в четвертом томе дневников польского дипломата Яна Шембека. Книга вышла в 1972 г. в Лондоне на польском языке, и была подготовлена Польским исследовательским центром. Ссылок на источник под изображениями нет.

Ян Шембек был крупным деятелем польского лондонского правительства, и на первый взгляд появление этих документов в издании его дневников не представляется чем-то необычным. К сожалению, в 1972 г. задать ему вопрос об их происхождении было невозможно. Господин Шембек умер 9 июля 1945 г., а немецкие фотокопии Протокола были выявлены англичанами и американцами, как считают историки, в конце мая 1945 г. Почти год, до конца февраля 1946 г. американские чиновники решали вопрос о процедуре предоставления доступа к немецким документам официальных лиц союзников (русских, французов и др.), но тут же, без всякой процедуры, передают копию ценнейшего документа польскому дипломату... в бумагах которого она лежит без всякого движения почти 20 лет, до 1972 г.

Следующая публикация фотокопии (на немецком языке) датируется 1984 г. Ее разместил в своей книге "Дело Рудольфа Гесса" его защитник на Нюрнбергском процессе Альфред Зайдель. Это он впервые сообщил о существовании Протокола на заседании трибунала в конце марта 1946 г. Судьи, не смотря на усилия А. Зайделя отказались заслушать текст Протокола на заседании, но включил его в материалы Трибунала . Никаких ссылок или указаний на источник изображения, помещенного в книге, автор не приводит.

Что касается США, то здесь первая публикация фотокопий (на русском и немецком) случилась только весной 1989 г., в выходящем в Чикаго англоязычном литовском журнале, , в качестве источника указана, книга Яна Шембека. В том же году фотокопии (на немецком и русском) публикуются в немецком журнале "Восточная Европа", в статье Хелмута Кёнига о советско-германских переговорах 1939 г.

В 1990 г. в Германии выходят сразу две книги, содержащие фотокопии Протокола. Это работа Герхарта Насса "Август 1939..." и Ингеборг Фляйшхауэр "Пакт. Гитлер, Сталин и инициатива германской дипломатии..." В 1991 г. эта книга была издана в России. Источник изображений авторы не указали. Странным образом, историки в данном вопросе крайне не щепетильны в отношении ссылок. Нам удалось найти только две публикации, где авторы отмечают источник изображений, это упомянутый выше англоязычный литовский журнал, а также книга Вана Липински "Секретный дополнительный протокол..." , увидевшая свет во Франкфурте-на-Майне в 1999 г. Автор ссылается, на упомянутую выше статью в журнале "Восточная Европа", автор которой, в свою очередь обходится без ссылок. Кажется никто не утруждал себя походами в соответствующий архив.

Таким образом, существующее сегодня и не вызывающее не чьих возражений утверждение, что фотокопии Протокола были опубликованы в США еще в конце 1940-х гг. нельзя признать корректным. Если текст протокола публиковался в официальных изданиях, то его фотокопии были опубликованы крайне сомнительным образом. Нет никаких оснований признать, что Анджело России и Ян Шембек, или, лучше сказать, тот кто готовил к изданию его дневники, опубликовали подлинные документы.


Следующее общепринятое утверждение состоит в том, что фотокопии были найдены на пленках предоставленных английской разведке бывшим чиновником германского МИДа Карлом фон Лоешем.

Весной 1945 г. английские и американские представители занимались поиском и сбором документов немецкого внешнеполитического ведомства на занятой территории Германии. В середине мая Карл фон Лоеш сообщил англичанам о спрятанной им коробке с микрофильмами ряда важных документов. 14 мая коробка была найдена, а уже 19-го ее отправили в Лондон, где вскоре как будто и обнаружили искомый документ.

Эта история с большим или меньшим количеством деталей встречается у многих авторов .

Всего было собрано более 400 тонн документов, все они хранились на территории Германии, и только эту коробку срочно, уже 19 мая, отправили в Лондон и начали внимательно изучать, несмотря на имевшиеся технические трудности. На самих пленках находилось около 10 тыс. фотокопий. Отыскать какой-то конкретный документ – не тривиальная задача, конечно, если они не знали, какой документ надо найти. Если бы документ был найден, то эту историю можно было бы назвать очень подозрительной…

Документальная основа этой истории находится в сборнике документов «Внешняя политика Соединенных Штатов». Это многотомное издание и что-либо отыскать там, работая с печатным (а не электронным) текстом, было бы непростой задачей.

В одном из его разделов содержится переписка американских чиновников, занимавшихся поиском и сбором документов немецкого МИДа. Данный раздел охватывает период с конца января 1945 г. по конец февраля 1946 г., он занимает более 50 страниц и содержит около 40 сообщений. В телеграмме от 18 мая содержится информация о контакте с фон Лоешем и обнаружении коробки с микрофильмами . В телеграмме от 26 мая перечисляются некоторые наиболее важные документы, найденные на пленках. Среди них «документы, содержащие тексты соглашений между Германией и Советским союзом, заключенных в сентябре 1939 г.», в сносках уточняется, что речь идет о «Договоре о дружбе и границах» и дополнительном протоколе к нему. Соглашения от 23 августа, включая Секретный дополнительный протокол, не упоминаются. Упоминания этого протокола нет ни в одном из последующих документов. Таким образом, не существует документального подтверждения того, что его фотокопии были на этих пленках.

О том, что они там все-таки были, спустя более чем 40 лет рассказал британский историк Джордж О. Кент в интервью незначительной американской газете «Ньюсдэй» в начале сентября 1988 г., за полгода до публикации фотокопий в американском литовском журнале.

Джордж О. Кент посвятил много лет жизни работе с немецкими документами. В 1962 - 1972 гг. вышел, составленный им 4-х томный каталог документов и микрофильмов из архива Министерства иностранных дел Германии за 1920-1945 гг. Нет никаких оснований обвинять уважаемого историка в обмане, но без документального подтверждения его слов, факт обнаружения фотокопий Протокола на пленках фон Лоеша также не может считаться доказанным.

Обстоятельства публикации на Западе фотокопий Секретного дополнительного протокола от 23 августа 1939 г., а также общепринятая история их обнаружения не могут считаться убедительным доказательством существования этого документа.




Любопытно, что текст протокола появился в публичном пространстве намного раньше, чем его фотокопии.

Впервые он, первоначально в английском переводе, стал общественным достоянием весной 1946 г.
Считается, что немецкий оригинал (или оригиналы) в Германии не сохранился. Он или сгорел при бомбежке, или был уничтожен по приказу Риббентропа, единого мнения на этот счет нет. Высказывалось также предположение, что он был захвачен и вывезен советскими войсками в конце войны. В этом случае единственным источником, опубликованного на Западе, текста могла быть сохранившаяся немецкая фотокопия, но никаких признаков ее существования до 1954 г. найти не удалось.

Если обстоятельства введения в научный оборот фотокопий Протокола выглядят сомнительно, то обстоятельства появления его текста представляются загадочными.

Впервые о существовании Протокола «городу и миру» поведал Альфред Зайдель (Alfred Seidl), защитник Рудольфа Гесса на Нюрнбергском процессе, в ходе заседания 25 марта 1946 г. В выступлении 25 июля он вновь заявил, что «Секретный дополнительный протокол был подписан, как важная часть соглашения…» Узнал он о существовании документа от Фридриха Гауса (Friedrich Gaus). Ф. Гаусс в 1939 г. занимал должность директора юридического департамента германского МИДа. Весной 1946 г. он находился в одном из лагерей для перемещенных лиц или военнопленных и, по настоянию А. Зайделя, был разыскан и доставлен в Нюрнберг для дачи показаний. По словам защитника, он и был автором текстов, как Договора о ненападении, так и Секретного дополнительного протокола к нему .

В своих письменных показаниях (аффидавит Ф. Гауса), которые были подготовлены еще 15 марта, а в июле 1946 г. включены в материалы трибунала, он подтвердил факт подписания Протокола, а также кратко изложил его содержание. Текст аффидавита – это не статья в провинциальной газете. Безусловно, следует признать высокую доказательную силу этого документа. Содержание протокола, изложено им близко к известному сейчас тексту. Но аффидавит не содержал текста Протокола. Тем не менее А. Зайдель такой текст Трибуналу предъявил. Очевидно, что Ф. Гаус не имел этого текста, а лишь приблизительно помнил его содержание и, следовательно, не мог предоставить его защитнику. Но откуда тогда этот текст появился?

В 1984 г. в Мюнхене вышла книга А. Зайделя "Дело Рудольфа Гесса", где он подробно описал свое участие в работе Нюрнбергского Трибунала.

Касаясь вопроса о происхождении текста Протокола, он рассказал следующую историю: «В начале апреля… однажды, во время перерыва в работе суда я присел на скамейку в фойе зала заседаний. Неожиданно ко мне приблизился человек примерно 35-и лет и присел рядом со мной. Он начал разговор следующими словами: «Господин доктор Зайдель, мы с большим интересом следим за вашими усилиями привлечь в качестве доказательства на процессе Секретный дополнительный протокол к германско-советскому Договору о ненападении от 23 августа 1939 г. В тот же момент он передал мне незапечатанный конверт, в нем находились два машинописных листа. Я достал их оба и начал читать. Когда я закончил, то с большим удивлением обнаружил, что мой собеседник удалился. На одном из этих листов был следующий текст…» Далее в книге идет текст Протокола на немецком языке.

Больше этого человека А. Зайдель не видел и естественно не мог спросить кто он и откуда он взял эти бумаги? Далее А. Зайдель писал: «я до сих пор не знаю, кто мне во время перерыва в заседании суда в Нюрнберге передал два машинописных листа. Возможно, что мне подыграли с американской стороны, со стороны обвинителя Соединенных Штатов, или даже их секретной службы». Он также специально отметил, что переданные ему листы не были фотокопиями, а также не имели атрибутов официальных документов, или нотариального подтверждения подлинности.

Он показал этот текст Ф. Гаусу, после чего тот подтвердил, что это тот самый протокол. Также он показывал их английскому представителю, который хорошо владел немецким языком, и тот также согласился, что это вероятно текст секретного протокола. Второй лист содержал текст дополнительного протокола к Договору о дружбе и границах от 28 сентября 1939 г.

Можно сказать, что первый, введенный в публичное пространство, текст Секретного дополнительного протокола от 23 августа 1939 г., как и первые фотокопии, появился неизвестно откуда. И написал это человек, первый публично заявивший о существовании Протокола и настоявший на включении его текста в материалы Нюрнбергского Трибунала.





Текст, переданный А. Зайдлю в начале апреля 1946 г. был на немецком языке. В 1940-е – 1950-е гг. протокол публиковался или на немецком, или в переводе на английский. О существовании фотокопии немецкого оригинала на русском языке в то время ничего не было известно. Сам А. Зайдль даже не предполагал существования этого оригинала. Выступая в Нюрнберге 28 марта 1946 г., он сказал: «…существуют только две копии этого соглашения. Одна копия была оставлена в Москве 23 августа 1939 г. Другая была доставлена в Берлин фон Риббентропом. Как сообщалось в прессе, все архивы Министерства иностранных дел Германии были конфискованы советскими войсками…»

Самая ранняя публикация немецкого оригинала на русском языке, которую удалось обнаружить, датируется 1972-м годом (Дневники Я. Шембека). Таким образом, убедительно объяснить происхождение этого документа также не представляется возможным.

Текст протокола на русском языке в сборнике документов впервые увидел свет только в 1983 г. в уже упоминавшийся ранее книге Ю. Фельштинского. Как отмечает в предисловии автор, это перевод, изданного Госдепартаментом в 1948 г. сборника документов «Нацистско-советские отношения…» с незначительными дополнениями. «Все дипломатические документы, используемые в данном сборнике, заимствованы из этой публикации американского правительства», пишет он. Также в предисловии отмечается, что «переводы всех документов сделаны составителем». Это означает, что в распоряжении составителя было только тексты, изданные в США на английском или немецком языках.

Сравнение текста протокола из книги Ю. Фельштинского и текста фотокопии из книги польского дипломата показало их буквальное совпадение. Это возможно только в случае, если составитель взял текст из данной книги, или из немецкого архива, где документ предположительно находится, и абсолютно невозможно, если он сам переводил его с английского или немецкого языков американского издания. Почему в таком случае, он не сопроводил его соответствующей ссылкой и настаивал на собственноручном переводе всех документов совершенно непонятно. Также текст Ю. Фельштинского буквально совпадает с текстом протокола, официально публиковавшегося в России в начале 1990-х гг. Предположение, что он был передан ему кем-то из СССР не позже 1983 г. не имеет смысла. На тот момент никто в СССР о существовании протокола не знал, а необходимый документ в форме машинописной заверенной копии отыскался в архивах только в конце 1989 г. Таким образом получается, что первый подлинный текст протокола на русском языке был опубликован лондонским Польским исследовательским центром в 1972 г. в книге, изданной на польском языке. Исключительно витиеватый путь документа в публичное пространство.

Если у нас нет оснований сомневаться в подлинности фотокопий, опубликованных в России в 2019 г., как и в подлинности опубликованного в 1992 г. текста, то мы вынуждены признать и подлинность того протокола, который публиковался на западе ранее.

В таком случае совершенно непонятно, почему путь этого документ в публичное пространство и научные публикации оказался таким извилистым? Почему за более чем семь десятилетий не появилось версии его обнаружения не вызывающей вопросов? Также совершенно непонятно почему фотокопии протокола должны были вводиться в публичное пространство, через публикацию итальянского журналиста и как часть бумаг давно умершего польского дипломата, которые очевидно не могли иметь доступа к этому документу? Совершенно не ясно, почему существование немецкого оригинала протокола на русском языке не обнаруживает себя до 1972 г., если все фотокопии были доступны заинтересованным лицам уже с мая 1945 г.?

Отсутствие ясных ответов на эти вопросы, будет для части исследователей основанием для сомнения в подлинности документа.

Алексей Исаев. Польская кампания вермахта. Операция "Вайс"


11:05 - эпизод в Гляйвитце: на Военном форуме начал обсуждаться здесь, потом с перерывами здесь и здесь. Всё не так однозначно, как излагает Исаев. Учебник истории мы можем прочитать и сами, а такой маститый историк мог бы подробно прокомментировать имеющиеся возражения. Но к сожалению, Исаев не владеет глубоко данным вопросом, чтобы относиться к его мнению по Гляйвитце (точнее, к исаевскому пересказу официальной версии согласно "линии партии") как к единственно верному.

А по поводу аффидавита, используемому судами всего мира только "при НЕВОЗМОЖНОСТИ личной явки свидетеля", бросается в глаза любопытная закономерность. Вопросы по Секретному протоколу к советско-германскому договору о ненападении и по инциденту в Гляйвитце были достаточно важны и запутаны, чтобы выделить их в отдельные процессы. Но мало того, что этого не было сделано (и это еще можно как-то объяснить), так единственные свидетели, соответственно Фридрих Гаус и Альфред Науйокс, на основании аффидавитов которых возникли и существуют эти "общеизвестные факты", даже не были вызваны в суд для дачи показаний и перекрестного допроса! А это не может не поставить эти "общеизвестные факты" под сомнение.

Минутка юмора. Как Венедиктов со сцены упал.

"... я не буду с ним дебатировать, потому что я знаю эту позицию..." - как же наши либералы панически боятся открытых дискуссий!


Полная версия "Дилетанских чтений" с Алексеем Венедиктовым.

Но "пару-тройку" вопрос они снисходительно дали задать: 1:51:40.


Егор Яковлев про лекцию Алексея Венедиктова о пакте Молотова-Риббентропа