|
Страница 6 из 6 - Были ли у вас в части камуфлированные машины? - Какие-то были, но я их не запомнил. Всякие были. Вот зимой мы их красили в белый цвет в обязательном порядке либо мелом, либо краской. - Требовалось ли разрешение на нанесение камуфляжа? Требовалось ли разрешение на нанесение всякого рода надписей на танк, типа «За Родину» и т. д.? - Нет, разрешений никаких не требовалось. Это по желанию — хочешь крась, не хочешь не крась. По поводу надписей — по-моему, надо было согласовать надпись с политработником. Ведь это своего рода пропаганда, дело политическое. - Вот у немцев камуфляж был распространен. Помогало это им? - Да, помогало. Иногда здорово помогало! - Тогда почему мы так не делали? - Да от бедности. Не было у нас столько разных красок. Была вот защитного цвета, ей и красили. Ведь на танк о-го-го, сколько краски нужно! Если удавалось раздобыть других красок, то можно было и камуфляж нанести. Вообще, других дел было много, и ремонт, и заправка, и так далее. Немцы побогаче нас были. Они не только камуфляж, они наносили на тяжелые танки циммерит. Кроме того, они навешивали на свои танки гусеничные траки. И знаете, довольно эффективно порой получалось! Снаряд ударял в трак, и рикошетировал. - Получал ли контузию экипаж при ударе снаряда о танк, даже если он не пробивал броню? - Нельзя так говорить. Это, смотря куда, ударял. Скажем, если я в башне сидел слева и мне рядом с ухом ударит — тогда я удар услышу, но все равно не контузит. А если ударило куда-то в корпус, то я могу вообще не услышать. Было так несколько раз: выходим из боя. Смотрим — броня в нескольких местах вмята, как будто горячим ножом по маслу провели. А ударов я не слышал. Иногда механик снизу кричит «Слева бьют!» Но огромного грохота не было. Конечно, может, если такое чудище, как ИСУ-152 врежет — услышишь! И башню вместе с головами снесет. Хочу еще сказать, что броня у Шермана была вязкая. На нашем Т-34 бывали случаи, когда снаряд ударял, брони не пробивал, но экипаж оказывался раненным, потому что с внутренней стороны брони отламывались куски и поражали экипаж: руки, глаза. На Шермане такого не было ни разу. - Кого вы считали наиболее опасным противником? Пушку? Танк? Самолет? - До первого выстрела все опасное. Но вообще, пушки самые опасные. Их очень трудно было различить и поразить. Артиллеристы их закапывали так, что ствол буквально по земле стелился, то есть ты видишь всего несколько сантиметров щитка. Пушка выстрелила: хорошо если у нее дульный тормоз есть и пыль поднимется! А если зима или дождь прошел, как тогда заметить? - Бывали случаи, что вы из танка не видите, откуда по вас стреляют, а ваши автоматчики видят. Каким образом они могли навести вас на эту пушку? - Иногда стучали в башню, кричали. Иногда начинали стрелять в этом направлении трассирующими пулями, или пускали туда ракету из ракетницы. А потом, вы знаете, когда мы шли в атаку, командир часто выглядывал из башни. Все-таки ни перископ, ни командирская башенка не давали хорошей обзорности. - Как вы поддерживали связь с вашим начальством и другими танками? - По радио. В Шермане было две радиостанции — КВ и УКВ — очень хорошего качества. КВ использовалась для связи с вышестоящим начальством, с бригадой. А УКВ — для связи внутри роты, батальона. Для переговоров внутри танка использовалось ТПУ — танковое переговорное устройство. Прекрасно работало! Но как только подбивали танк, у танкиста первое движение был сбросить шлемофон и ларингофон, а то если забудешь и начнешь выпрыгивать из танка, то повесишься. Интервью: Валерий Потапов и Артем Драбкин
Лит. обработка: Валерий Потапов
|
